Удаленная работа у нас не прижилась
— Александр Викторович, в своей должности вы уже полтора года. Можно подвести определенные итоги. Удалось ли реализовать все задуманное?
— Подведение итогов — это возможность сверить часы, посмотреть, как мы реализуем задуманное, разобрать ошибки, скорректировать планы. У нас сформирован перечень приоритетных направлений. Считаю, что результаты работы любого органа, в том числе прокуратуры, надо рассматривать не с точки зрения цифр, а с позиции реальных позитивных событий в жизни региона и граждан. В этом году мы работали, добивались, не все получилось, коронавирус внес коррективы, было много организационных изменений.
— Что не получилось?
— Мы очень серьезно сократили свои выездные проверки, в том числе объектов здравоохранения. В этот тяжелый период нужно было очень аккуратно заниматься этой сферой, чтобы не навредить. Плюс отложили наши внутренние мероприятия, связанные с присутствием большого количества людей. Нужно этот опыт учитывать в последующей работе и планировании.
— Какую оценку поставите коллективу?
— Поставлю твердую четверку. Конечно, были недостатки, но у кого их нет? В целом, проделали очень серьезную работу, люди болели за свое дело, не считались с личным временем. А оценку моей личной работы даст генеральная прокуратура, когда будут подводить итоги 2020 года.
— Как на работе прокуратуры сказалась пандемия? Особенно во время весеннего карантина.
— Прежде всего, мы поставили перед собой задачу обеспечить надзорное сопровождение мер поддержки, которые выделяли региональное и федеральное правительство. Серьезных системных сбоев здесь не происходило, если нарушения выявляли, то единичные. Во время карантина наша работа не останавливалась. Суд закрывался на некоторое время, мы вынуждены были перегруппировать силы. А в целом нарушения в пандемию допускают по-прежнему, преступления совершают по-прежнему. В этом смысле для нас ничего не поменялось.
— Стали чаще внедрять формат удаленной работы?
— Удаленная работа у нас не прижилась. У нас определенный режим документации. Поэтому, если в каких-то организациях люди могут брать работу на дом и выносить что-то из здания, то у нас это невозможно.
— В прошлом интервью вы отмечали недоработки вашего ведомства по противодействию коррупции. Сейчас подчиненные исправились?
— Меня не совсем устраивала структура тех правонарушений, которые мы выявляли. Мы занимались мелкими нарушениями, которые слабо влияли на состояние законности. Сейчас мы ушли от этого, переориентировали прокуроров и правоохранительные органы. Общий рост коррупционных преступлений составил 24 процента, а мелких преступлений стали выявлять на треть меньше. Наметилась тенденция увеличения числа возбужденных уголовных дел по более важным резонансным и общественно опасным делам, где фигурируют уже совсем другие суммы и люди. Прокуратура — флагман в этом направлении. Но уголовные дела — лишь незначительная часть нашей работы. Есть еще очень большой пласт профилактических антикоррупционных мер.
Имущество коррупционеров попадает в поле зрения правоохранителей еще на стадии разработки
— Насколько обострилась проблема невыплаты зарплаты в Алтайском крае из-за кризиса?
— Общая сумма задолженности по зарплате в крае незначительно снизилась. Однако в 2020 году у нас не фиксировали массовые долги, как это было в предыдущие годы. Мы работаем точечно. Львиная доля задолженности приходится на долю банкротов и ей пять-шесть лет. Это не безнадежная задолженность, мы ею тоже занимаемся. В 2020 году удалось погасить на предприятиях-банкротах 50 млн рублей. Благодаря мерам прокурорского реагирования в целом за год более 3500 граждан получили 120 млн рублей задолженности по зарплате.
— Какова общая цифра долгов по краю?
— Есть респонденты, которые отчитываются в крайстат, а есть те, которые не обязаны. Поэтому имеем две цифры: одна статистическая — 10 млн рублей, другая — общая. Ее мы выявили благодаря своим проверкам. Это 167 млн рублей, но это не самый высокий показатель в Сибири.
— Кто самый злостный должник?
— Есть организации, задолжавшие по 9-12 млн рублей. Это ряд бийских предприятий.
— У них есть, что взять?
— Ликвидное имущество есть. Идет конкурсное управление. Но процедуры занимают длительное время. А есть предприятия, у которых нет ничего. Особенно сельхозпроизводители.
— Дольщики Барнаула, с проспекта Ленина, 195а, несколько раз выходили на акции протеста? Есть ли еще проблемные дома в крае?
— Следим за ситуацией. У нас есть несколько таких домов, где сроки строительства сдвигаются. Этот дом как раз такой. Там срок сдачи планировали на 2018 год. Дожили до 2021-го, наконец-то началась процедура ввода в эксплуатацию. Контролирующий орган выдал предписание на устранение недостатков. В ближайшее время граждане получат квартиры. Все это время ситуация находилась в нашем поле зрения. Проверяли застройщика, в том числе на предмет злоупотреблений, и не обнаружили злого умысла. Скорее всего, они действительно не рассчитали экономику строительства и не создали финансовую подушку безопасности.
Алтайский край — далеко не лидер по проблемным дольщикам. У нас в федеральном реестре четыре таких дома. Уже 40 процентов домов строят по новым условиям, проблема постепенно сойдет на нет.
— Судья Тэрри (штраф – 30 млн рублей), Надвоцкий (26 млн рублей). Такие штрафы, помимо лишения свободы, получили фигуранты громких дел за последнее время. Эти миллионы реально погасить?
— Такие большие штрафы должны отбить желание коррупционеров наживаться подобным образом. Вся их выгода будет потом перечеркнута внушительными суммами. Это в идеале. На практике возникают сложности взыскания. Имущество, которое имеют указанные лица, его явно недостаточно, чтобы погасить сумму штрафа. Практикуется поиск этого имущества еще на ранней стадии. Даже не с момента возбуждения уголовного дела, а в момент, когда человек попал в поле зрения правоохранительных органов. Это непростой труд. Нужно анализировать имущественное положение его окружения. Мы знаем, что чиновник чаще всего оформляет незаконно полученное имущество и средства на друзей и родственников.
В интернете очень много вредного контента
— Какие сайты чаще всего блокирует прокуратура края?
— Я думаю, что в интернете очень много вредного контента и трудно переоценить его влияние на сознание людей. Прокуратура, и все остальные правоохранительные и контролирующие органы, погружаются в это пространство все глубже. Чаще всего блокируем ресурсы, где продают поддельные документы, учат изготовлению наркотиков и боеприпасов. Есть очевидно экстремисткий контент с призывами или сочувствием.
— Это эффективная мера? Ведь вскоре появляются их дубли и зеркала...
— Если кто-то успевает скопировать себе запрещенное, это не значит что данной проблемой не надо заниматься. Задача — как можно быстрее сократить количество пользователей, которые это могут увидеть.
— А в теневой интернет вы погружаетесь?
— Что такое теневой интернет?
— Ну, некий «даркнет», куда можно попасть через специальные браузеры...
— Я лично туда не захожу. Думаю, есть специалисты, которые там работают.
— В СМИ часто мелькают новости об окрасившихся реках или загрязнении почвы. Удалось хоть кого-нибудь найти и наказать?
— Здесь нужно разделять. Все более-менее понятно с крупными природопользователями-арендаторами, где мы проводим проверки. Там очевидно, кого привлекать и кто должен восстанавливать экологию. В 2020 году за это привлекли к различной ответственности около 200 лиц. А когда сами граждане мусорят на природе или засоряют ее, практически невозможно найти, кто это сделал. Это ложится бременем на органы местного самоуправления. Например, в этом году по инициативе прокуроров ликвидировали 150 свалок.
— Недавно, по иску генпрокурора, запретили экстремистское уголовное движение АУЕ (запрещено в РФ). Насколько остра эта проблема в Алтайском крае? У нас есть АУЕ?
— АУЕ — это не единственная организация, которая наносит вред психике подростков. Одни запрещенные, другие только нарождаются. Нужно принимать комплекс мер, чтобы разобщить и разрушить эти деструктивные группы. По АУЕ могу сказать, что в Алтайском крае мы не выявляли ярых приверженцев этого движения. Серьезным образом эта проблема у нас не стоит. Уголовная романтика присутствовала в прошлые десятилетия гораздо более выражено.
— А «офники» (агрессивные фанаты футбола)? В Камне-на-Оби говорят, что подростки, избившие мальчика, относят себя к таковым?
— Мы разбирались с этим фактом. Рассматривать ситуацию как экстремистскую — преждевременно. Это конфликт на почве личной неприязни. Не надо торопиться освещать его в экстремистском контексте.
— И недавний «поясни за шмот» в Бийске, возле местного ТРЦ, с участием большого количества подростков?
— Мы пока разбираемся, это было недавно, полной информации у меня нет.
— Когда прокуратура края переедет в новое здание? Каковы сроки сдачи объекта?
— Переедем, как построят. Сроков пока нет. Есть только утвержденный проект и расчищена площадка. Строительство не началось.
— Почему?
— Ждем, когда начнется финансирование и состоятся конкурсные процедуры.
Суд присяжных — мнение среза общества
— Каково ваше отношение к суду присяжных? Не считаете ли, что этот институт полностью себя изжил и дискредитировал?
— На уровне субъекта РФ суд присяжных существует уже давно. Недавно его ввели на районном уровне. Теперь это наша повседневная реальность, с которой мы должны считаться. Могу сказать одно: прокурорам стало сложнее. Если так можно выразиться, теперь он должен быть гособвинителем нового поколения. Требуются умения построить речь, аргументацию, убедительность изложения, внешний облик, другие публичные компоненты. В моей практике встречались случаи, когда мне, как профессиональному юристу, были непонятны решения присяжных. С другой стороны, наверное, для этого их и ввели, чтобы была выражена точка зрения среза общества к тому или иному деянию. Это элемент обратной связи, как люди считают или думают. Нельзя говорить плохо это или хорошо.
— Как вам новое поколение прокуроров, которое никогда не работало в следствии? Это им мешает? И вообще, в целом, насколько подготовленными приходят молодые ребята? Какие у них сильные и слабые стороны?
— На мой взгляд, отсутствие опыта следственной работы усложняет становление прокурора. Я человек старой формации. Возможно, со мной кто-то не согласится. Тем не менее, молодые люди, которые приходят сейчас к нам устраиваться без опыта следственной работы, они, на мой взгляд, справляются. Их результаты свидетельствуют, что они смогли себя настроить, впитать дух надзора, выстроить отношения со следствием. Новое молодое поколение более настырное, свободно мыслит, более независимое. Возможно, в нашей системе это будет где-то им препятствовать, в профессиональном становлении. Но они быстро адаптируются. Живем в таком времени. Будем учить, формировать прокурорский корпус из тех ребят, которые приходят.
— По каким делам вы лично сами поддерживали обвинение?
— Например, по делу об убийстве женщины и двух малолетних детей, тела которых залили бетоном. Обвиняемому назначили пожизненное лишение свободы, что мы и просили.
— Как вы выбираете дела, в которых будете участвовать?
— Это тяжкое или особо тяжкое преступление, где требуется участие прокурора региона.
— Вам не сложно после административной работы перестраиваться на такую практику?
— Я вам больше скажу. Мне это даже нравится — работа гособвинителя.
— Личный прием: с чем обращаются?
— Из года в год примерно одни и те же вопросы. ЖКХ, тарифы на коммунальные услуги, трудовые и социальные темы, работа судебных приставов по неисполнению судебных решений, качество расследования уголовных дел.
— Как относитесь к антимасочникам?
— Мне кажется, поведение, так называемых диссидентов, неумное что-ли... Почему люди не учитывают, что у нас столько смертей и заболеваний, перегружено здравоохранение? Как можно в такой ситуации относится к инфекции легкомысленно? Для меня это непонятно. Это просто неуважение к окружающим.
— Какой у вас распорядок? С чего начинаете рабочий день?
— К 9 утра приезжаю, может и раньше. Работаю до глубокого вечера. По приезду сначала слушаю доклад дежурного, который рассказывает мне оперативную обстановку за истекшие сутки. Потом работаю по своим записям, что планировал: контрольные сроки, встречи. Плюс текущие задачи, поступающие в рабочем режиме. Потом работаю с почтой. Спланировать поминутно и досконально рабочий день не получится. Все часто происходит с колес.
— Вы в блокнот пишите задачи или в приложении на смартфоне?
— Я по старинке — в блокнот. Так сказать, своя амбарная книга.
— Откуда узнаете новости? Какие сайты, паблики в соцсетях или СМИ читаете?
— В последнее время привык узнавать их через «Телеграм». Сначала читаю каналы официальных СМИ: «Амител», «Политсибру» и другие. Затем паблики: «Инцидент Барнаул, Бийск, Рубцовск». Потом уже неофициальные анонимные каналы, если остается время. В последнее время их стало так много, не успеваешь следить. Многие так и висят у меня с кучей непрочитанных сообщений.
— Различные предложения о сотрудничестве, лесть, неформальные просьбы... Случайные люди, с которыми вы едва знакомы, хотят с вами дружить и быть полезны... Сталкивались с таким?
— Александр, мне повезло с этим. Ко мне такие люди не приходят, не пишут и не звонят. С кем я дружил раньше, я по-прежнему поддерживаю дружеские отношения. Эти люди ко мне относятся с уважением и вещи, о которых вы сейчас говорите, от них, к счастью, не исходят. Правда, редко удается вырваться и встретиться в неформальной обстановке.
— Значит испытание «медными трубами» уже прошли?
— У меня достаточный опыт.
— Что пожелаете коллегам к профессиональному празднику и жителям края к Новому году?
— Желаю мужества, терпения, позитивного настроя, бодрости духа и, конечно, здоровья. Пусть все болезни останутся в прошлом году. Поздравляю и вас с профессиональным праздником — Днем российской печати. Желаю больших тиражей и благодарных читателей.
