Подход, выбранный авторами-постмодернистами, отражает классические правила языковых игр: широко известные цитаты «нарезаны» из знакомого всем текста и озвучены другими персонажами. К этому добавлены фрагменты из писем и дневника писателя. Монтаж также сделан в соответствии с постмодернистским принципом антиреализма с двоящимся хронотопом, «плывущей» экранной картинкой, а также перенесенным на середину романа началом действия. Подобное осознанное изменение фабулы срабатывает как «повествовательный крючок»: показанный в начале картины разгром квартиры критика Латунского говорит зрителю, что он является одним из основных персонажей романа, даже если в тексте произведения об этом не говорится.
Эффект обманутого ожидания кроется и в изменении сцен появления ключевых героев, утверждает булгаковед. Так, например, с Воландом вначале беседует алтер-эго писателя — мастер, а не литераторы Берлиоз и Бездомный.
Повелитель сил Тьмы в исполнении Аугуста Диля, безусловно, хорош, отмечает Виктория Карпухина. Неудивительно, что изначально фильм хотели назвать его именем. Воланд — главный герой фильма, в параллели с условным Булгаковым-мастером. То, что он присутствует и при аресте мастера, и при сожжении рукописи, — это удачный режиссерский ход, отсылающий к известным беседам Ивана Карамазова.
Визуальный ряд в фильме часто представлен цитатами. Так практически отсутствует мир Ершалаима, но остается постмодернистская текстовая нарезка. Глубина смысла глав заменена узнаваемыми, по канонам постмодернистского текста, цитатами.
«Проделана огромная работа», — говорит филолог. Несмотря на то, что новая экранизация, — это «текст по мотивам», часть булгаковского произведения в нем все же есть.
Актерский кастинг, в целом, удачен. Евгений Цыганов неожиданно похож на молодого Булгакова, а Юлия Снигирь, пусть и не дотягивает до Вертинской и Ковальчук, но ее эффект — голосовой. В истории «романа о романе» она играет скорее не Маргариту, а Елену Шиловскую, жену Булгакова, — твердую, ироничную, беззаветно любящую и вытаскивающую писателя из болота привычного быта.
Мастер же предстает собой одного из «лишних героев», свойственных русской литературе. При этом многие персонажи «двоятся» и «плывут»: автор и мастер, автор и Воланд, мастер и Понтий Пилат. В этих моментах создатели фильма совпадают во мнении с составителем «Булгаковской энциклопедии». Но в оригинальном тексте хронотопическая структура романа сложнее картинки со спецэффектами, представленной на суд зрителей. Вместо «расходящихся вселенных» Булгакова на экране — многоязычие. Воланд говорит по-немецки, на балу и в варьете звучит французский, Иешуа общается с прокуратором на англизированной латыни.
Виктория Карпухина отмечает, что фильм стал беднее без сатиры на литературных современников Булгакова: острый и смешливый фельетон автора в интерпретации сменился социальными стереотипами. Не удался авторам киноленты и образ кота Бегемота, который проигрывает даже механическому неуклюжему существу из экранизации Владимира Бортко. В новом прочтении же персонаж предстает перед зрителями «молчаливой галлюцинацией», что совершенно не соответствует оригиналу.
Финал несет в себе еще один принцип постмодернизма — антиосновность: Воланд с полыхающей синим пламенем рукописью вынужден визуализировать свою самую известную фразу.
Сколько бы критики не обрушилось на новую экранизацию за перекраивание классического сюжета, фильм заставит перечитать сам оригинальный роман, говорит булгаковед и филолог Виктория Карпухина, и в этом авторы-постмодернисты «совершили благо».
Читайте также:
Как Китай может стать драйвером развития киноиндустрии на Алтае