Как к родной
Моим гидом по профессии стала сотрудник комплексного центра социального обслуживания населения Барнаула Татьяна Знаменщикова. Рабочий день у нас начался в 9 утра с похода в магазин. Первая наша подопечная Валентина Петровна заказала молоко — 10 пакетов.
— Молочко она берет только вот этого производителя, определенной жирности, — вводит меня в курс дела Татьяна.
Пока стоим на кассе, расспрашиваю:
— Что чаще всего заказывают пожилые люди?
— В основном молоко, хлеб, сметану. Реже колбаску, что-то вкусненькое к чаю, — поясняет она.
— Экономят? — уточняю.
— Да нет, не думаю. Просто здоровье не позволяет что-то другое кушать: жирное, например, или острое. Сидят на кашах да молоке, — объясняет социальный работник.
Сложив молоко, беру пакет и иду на выход. Про себя отмечаю:
— Тяжеловато…
Татьяна возражает:
— Да что вы, давайте понесу, я уже привычная…
— Нет, нет. Пользуйтесь случаем, пока помощник есть, — отнекиваюсь, перекладывая пакет в другую руку.
Потихоньку движемся в сторону Валентины Петровны. Продолжаю расспрашивать Татьяну:
— Давно ли в профессии? Почему пошла в социальные работники? Трудно ли?
— Работаю уже пять лет. Это считается недолго. Есть женщины, которые и по 10, и по 20 лет трудятся. Раньше воспитателем в ясельках была, так что со стариками мне легко общий язык найти, недаром же говорят: «Что старый, что малый». Почему ушла из детского сада? Ну, так вышло. Здесь все-таки график посвободней, сама день выстраиваю, — объясняет она.
— А как к вам ваши подопечные относятся? Как к нанятому ими человеку или складываются более доверительные отношения?
— Первое время, конечно, присматриваются, а когда попривыкнут, как к родной относятся. Дочей называют. Многие ведь совсем одинокие. Представьте, сидят в четырех стенах, перемолвиться не с кем. Бывает, приду, дела надо делать, а они мне: «Сядь, поговорим, а то уже язык к небу присох, все молчу да молчу.
«Одна ведь я совсем осталась»
Подходим к квартире Валентины Петровны. Дверь долго не открывают. «Ходит плохо», — шепчет мне Татьяна. И вот наконец на пороге появляется приятная, улыбчивая пожилая женщина. «Проходите, проходите», — суетится она. Что сразу бросается в глаза, так это идеальная чистота в квартире. Все разложено по местам, кругом ни пылинки.
— Как же вам удается такую чистоту поддерживать? — спрашиваю женщину.
— Девочки-соцработники раз в месяц генеральную уборку делают, а потом просто слежу, чтобы пыль не скапливалась. Где тряпочкой потру, где веником помету. Кому здесь мусорить-то? Я ведь совсем одна, — у Валентины Петровны наворачиваются слезы, видимо, тема одиночества для нее болезненна.
— Дочь похоронила, когда ей 18 лет было. Хулиганы, отморозки убили. А потом сын умер. Он на четвертом курсе университета учился. Хороший был мальчик. Уснул и не проснулся. Муж сначала запил, а потом к другой ушел. Зачем ему жена, которая все время плачет, — вытирая слезы, продолжает старушка.
Судьба у Валентины Петровны не то что непростая — страшная. Уроженка Пскова. В первые месяцы Великой Отечественной войны попала в оккупацию. Шестилетнюю Валю вместе с семьей отправили в Латвию, в концлагерь.
— Жили в бараках: холодно, голодно, грязь, антисанитария. За малейшую провинность фашисты били. Вот спина-то у меня с тех пор и болит. Как выжили? До сих пор не понимаю, — вздыхает Валентина Петровна.
Ее воспоминания прерывает телефонный звонок. Коротко переговорив, возвращается к нам:
— Соседка звонит. Она каждое утро проверяет: жива, нет. А меня все никак Господь к себе не приберет. Все умерли, кто дорог был. А я зачем живу? Сил нет уже. Мариночка, первая любовь сына моего, говорит: «Значит, нужна здесь еще». Столько лет прошло, а она меня не бросает, поддерживает. Не часто, правда, в гости приезжает, но я не в обиде. У нее семья, заботы. Хорошо, что меня не забывает. Одна ведь я совсем.
Татьяна дает мне знак, что тему разговора лучше сменить. Разволновалась бабушка, еще давление поднимется.
— Валентина Петровна, давайте я отчитаюсь. Вот молоко, 10 пакетов, как и просили, лекарство. Чеки. Что на следующий раз брать? — переключает пожилую женщину на повседневные вопросы Татьяна.
— Так же, молока 10 пакетов. Я из него закваску делаю. Желудок то фашисты мне испортили, — просит она.
Видя, что мы засобирались, женщина забеспокоилась. «Погодите, я вам сад-огород покажу». Идем на лоджию. Тут и правда помидоры, перец, цветы. Прямо под окном школа, стадион.
— Бывает, тут часами сижу. Смотрю, как ребятишки бегают. Я ведь детей очень люблю, а своих не сберегла, — опять возвращается к больной теме.
«Танюша, ты меня только не бросай»
От Валентины Петровны отправляемся к другой подопечной Татьяны. Нас встречает сухонькая старушка с костыльком. Ольга Александровна живет одна в частном доме, где и у молодых и здоровых на все рук не хватает. Навещает женщину правнук. Привозит продукты, помогает по хозяйству. Но на уборку дома времени не хватает. Вот и обратилась она в комплексный центр, чтобы дали помощника.
Мы с Татьяной, вооружившись пылесосом и тряпками, приступаем к обязанностям. Бабушка Оля причитает:
— Да что вы, девоньки, не нужно. Чисто у меня.
— Да мы только пыль протрем, чтобы еще чище стало, — успокаивает Татьяна.
— Я ведь еще недавно сама все могла делать, а теперь вот сил нет, — как будто оправдывается старушка. — Ноги не ходят, в голове туман, руки немеют. Я ведь 1925 года рождения. Сколько это мне, дочка, посчитай.
Прикидываю — так уже 92 года. Пока мы наводим порядок, Ольга Александровна, пристроившись на диване, смотрит новости. С экрана телевизора что-то вещают про Украину.
— Я ведь сама с Украины, — вдруг оживляется женщина. — На Алтай с мужем целину приехали поднимать, да так и остались. Там на родине у меня родители похоронены, брат с сестрой живут. Раньше письма друг другу писали, а теперь почта не доходит. Как они там?
И женщина вновь умолкает, погружаясь в далекие воспоминания. Мы с Татьяной заканчиваем уборку, начинаем собираться. Бабушка суетится:
— Девочки, да мне же вас даже угостить нечем. Праправнуки в гостях были, все конфеты перетаскали. Их у меня трое. Придут — дом ходуном ходит. Но я все равно рада. А может, огурчиков хотите? Сама вырастила.
Отказавшись от угощений, прощаемся с бабушкой.
— Танюша, когда придешь? Ты меня только не бросай, ладно? — волнуется она. — Я уже привыкла, мне другой помощницы не надо, — уже обращаясь ко мне, объясняет Ольга Александровна.
Не время еще…
Прежде чем отправиться к следующей нашей подопечной Анне Владимировне, заходим опять в магазин, прикупить кое-что из моющих средств. По плану — уборка. Но, увидев на пороге незнакомого человека, пожилая женщина наотрез отказывается от этой услуги.
— Таня, давай завтра придешь, не надо сейчас. Давайте лучше чай пить, — протестует она. — Ты вот колбаски порежь, конфетки достань.
Татьяна не спорит, ловко делает то, что просят.
— С Танюшей мы быстро поладили. До нее женщина была, пререкалась. Я ей слово, она мне три в ответ. Распрощались. Не люблю, когда мне перечат, — объясняет Анна Владимировна.
За чаем старушка рассказывает нам анекдоты, читает стихи, собственного сочинения и чужие, вспоминает о молодых годах. Как она, юная санитарочка, выносила раненых солдат с поля боя во время Великой Отечественной войны, как сама ранена была, как с фронта домой вернулась. Думаю: «О ней ведь можно книгу написать, впрочем, как и о других женщинах, с которыми познакомилась сегодня».
О личной жизни Анна Владимировна не вспоминает. Татьяна об этом тоже знает немного. Вроде был муж, еще по молодости расстались. Детей нет. Навещает пенсионерку племянник, которого она воспитывала как родного.
— Уже давно никуда не хожу. Ноги больные, с пятого этажа не набегаешься. Сижу в четырех стенах. Раньше хоть по телефону с друзьями можно было пообщаться, а теперь уже никого не осталось. Все на том свете. Мне тут сон приснился, что и я умерла, а Господь говорит: «Не время тебе еще». Вот и живу, — говорит пожилая женщина.
— Не время, не время, поживите еще, — убеждаем мы.
Долго не хотела отпускать нас Анна Владимировна. Подливала чай, вспоминала анекдоты, истории из жизни. Но все же мы вынуждены были распрощаться с этой удивительной и, несмотря ни на что, позитивной женщиной. Татьяну ждут такие же одинокие и нуждающиеся в заботе люди. В подтверждение раздался телефонный звонок: «Да, Владимир Петрович, здравствуйте! Мы же на завтра договаривались. Рыбки хотите? Жареной? Ну, тогда подождите часочек, сейчас в магазин — и к вам. Все, до встречи», — отвечает Татьяна собеседнику.
P. S.: Имена клиентов комплексного центра социального обслуживания населения Барнаула изменены.