Миф прижился даже в Израиле
В спорах возникающих по этому поводу говорится и пишется много: в известковый раствор, что в те годы применялся вместо нынешнего цемента якобы добавляли обрат, кровь животных, отвар овса, молоко; при производстве же кирпичей использовали родниковую воду.
«Версия о сырых куриных яйцах, добавляемых в известковый раствор, самая распространенная, — отмечает Александр Коленько. — Пишется и говорится об оброке на куриные яйца среди крестьян на Руси. «Яичная» теория популярна не только в России. Гид, стоящий в толпе любопытных туристов у Стены плача в Израиле увлеченно рассказывает о необычайной крепости стен бывшего Храма царя Соломона и сырых куриных яйцах сему способствующих…».
Многие жители Павловского района видели полуразрушенное кирпичное здание у магазина «Светофор» с непривычной для нас архитектурой, оно построено по проекту управителя Павловского завода берггешворена Ивана Черницына в 1777 году. При Ново-Павловском горном заводе каменная архива. Здесь на чугунном полу и деревянных стеллажах хранились выплавленные круги серебра, денежная заводская казна и конторские бумаги по истечении трехлетней давности при круглосуточной охране солдат. В наше время любой человек может подойти к зданию, потрогать руками и убедиться в крепости известковой кладки, кирпича, фундамента. Ширина стен от 72 до 120 см. Сейчас так не строят, отмечает краевед.
Управляющий Иван Черницын писал: кирпича красного обожженного — 13000 штук, извести — 800 пудов, камня на фундамент — 2500 пудов, песка речного просеянного — 500 пудов. В этом документе, где расписан каждый гвоздь и кусок проволоки нет упоминания о куриных яйцах. В XVIII веке жители нашего края редко держали кур, и десяток сырых яиц на базаре стоил дорого, от одной до полутора копеек.
«Сколько нужно разбить яиц строителям в эти 800 пудов извести и 500 пудов речного песка пошедшие на «архиву»? Однозначно не одну сотню, даже тысячу», — считает Коленько.
Чем глубже брать, тем чище и крепче
Глину брали для нужд завода и жителей поселка в первые 60-80 лет неподалеку, в сторону деревень Чернопятово и Жуковки. Объемы были большие: для ремонта плавильных печей, дымовых труб, кузнечных горнов. В домашнем обиходе — печи для обогрева жилых помещений, кухонная посуда. Глину выкапывали, или как тогда писали «добывали» вручную и только осенью, перед зимой. Выбор нового места, если это необходимо, определялось десятником по глубине места, цвету, структуры, наличию инородных примесей и … вкусом. Из архивов: «Глина жирная не совсем, блестящая и мягкая на ощупь, в зубах скользит дабы густая сметанка, вкус сырой земли».
Бурты глины вынутой из недр земли оставляли на открытом воздухе до конца апреля или начала мая. При таянии из нее вымывались органические вещества и различные соли. Под действием солнца в слежавшихся буртах появлялись трещины, что облегчало труд работников, которые при помощи ломов, лаг грузили полурастаявшие куски на телеги для транспортировки.
«Через много лет ученые определили химический состав глины, виды ее, свойства: пластичность, набухание, огнеупорность, спекаемость… Наши предки таких мудреных слов не знали, но природная сметка, опыт подсказывали им: чем глубже брать, тем чище глина, будет крепче кирпич», — отмечает эксперт.
С первых чисел мая ежегодно глины все больше и больше скапливалось у кирсарая Павловского завода. Ее просеивали, чтобы освободить от камешков и других включений, затем погружали в большую, но неглубокую яму обшитую «драньем» — отмывочный чан.
«Здесь глину смешивали с водой из реки Касмала (а не родниковой как пишут некоторые исследователи), в течении двух-трех дней доводили до нужной консистенции. Иначе говоря, время от времени месили раствор ногами. В XIX веке когда объемы производства кирпичей намного выросли, применялись лошади, затем специальные приспособления, типа нынешних больших бетономешалок, только на ручной или лошадиной тяги», — уточняет Коленько.
Далее шла формовка. Изготовление и выжиг носил сезонный характер: начинали с середины мая, заканчивали в сентябре-октябре в зависимости от погоды и объема. Из отмывочного чана глина поступала на формовочный стол. Опытный формовщик мог за световой день изготовить до тысячи кирпичей.
Формовщик брал глиняную массу куском определенного размера, которую подавал помощник, быстро пробовал эластичность, консистенцию, обсыпал сухим песком и с силой бросал в посыпанную песком рамку — форму, в одну, вторую, третью… Следующей операцией утрамбовывание ладонями, кулаками этого глиняного теста плотно в формы, чтобы не полостей, трещин. Остатки, неровности выступающие над рамкой, убирали железной лопаточкой, которую держали в корчаге с водой. К глине относились бережно, все излишки возвращали обратно формовщику для дальнейшего использования.
В Павловском районном музее хранится несколько кирпичей XIX века, на некоторых из них видны следы формовки. Верхняя поверхность гладкая, можно отыскать легкие царапины, точки или черточки — так формовщик обозначал каждую сотню кирпича; нижняя поверхность шероховатая — это отпечаток деревянного основания формовочной рамки или стола.
Первые два-три дня кирпич-сырец, вынутый из формовочных рамок сушили на открытом воздухе, солнечном месте. Для этого столяры в мае месяце изготовляли специальные стеллажи из горбыля, чтобы иметь подход к каждому кирпичу. Их ежедневно переворачивали на ребро, затем плашмя, для равномерной просушки и предотвращения деформации, специальной кованной железной лопаткой выпрямляли и разглаживали небольшие погрешности. Через шесть-семь дней при сухой и солнечной погоде, кирпичи бережно перекладывали на другое сухое место в штабеля, на расстоянии ширины большого пальца между собой друг от друга. Стеллажи высотой в рост человека накрывали сверху соломой, хворостом, сосновыми лапами для защиты от дождей, либо палящего солнца. Через две-три недели в зависимости от погоды кирпич — сырец был готов к обжигу.
Чистый звук при ударе молотом
Обжиг делился условно на четыре части: сушка сырца в печи, подогрев, обжиг, остывание. После каждой партии печь разбирали и формировали вновь. Печи были врыты в землю, на косогоре у реки Фунтовка (XVIII век). Кирпич-сырец укладывался друг на друга «елочкой» или «решеткой», чтобы раскаленный воздух проходил между ними снизу вверх обжигая сырец.
Уложенный кирпич-сырец содержал в себе 10-15 процентов внутренней влаги, поэтому наши предки вновь его сушили в печи, или как тогда писали «высушивали сполна». Первые 12-24 часа печи топили соломой, хворостом. температура была небольшая. Сырец сушился, от печи исходил пар пахнувший глиной. Если в печи быстро поднять температуру, или рано, то образуемый пар мог взорвать часть изделий.
Далее печь топили дровами, чаще всего отходами от «пильной мельницы», медленно поднимали температуру. Топочные отверстия закрывали полностью, оставляя лишь маленькие щели для тяги. Топка длилась круглосуточно, в среднем 12-14 суток, температура должна была достичь не менее 1000 градусов Цельсия. Конечно, термометров не было, практический опыт, накопленные знания помогали определить нужный момент и время. Верхние ряды должны быть ярко красными, а нижние желтыми. Десятник подавал команду «печь ставить на остывание». Отверстия для тяги закладывали кирпичом и обмазывали глиной, на верхнюю часть печи насыпали сухую землю, или песок высотой до 10-15 см. Кирпич должен был остывать медленно, пять-шесть дней.
После обжига и остывания, печи разбирали, приступив к сортировке силами рабочих. Это трудоемкое и чрезвычайно пыльное дело. Десятник всегда делил выжженный кирпич на три части. Самый качественный, шедший на внешнюю кладку, должен быть красного цвета с матовой поверхностью и при ударе железным молотком издавать чистый звук. Не дай бог трещина. Наши предки знали, если в трещины будет попадать вода, которая зимой превращается в лед, такой кирпич ненадежен.
Кирпичи, лежавшие ближе к огню и от того местами с естественной глазурью от расплавленного песка, но без изъянов, сортировался десятником для строительства внутренних стен. Брак — около 10 процентов, это недожженный желтый кирпич, пережженный деформированный, с большими трещинами, раковинами, сколами. Далее доставленный к месту строительства кирпич принимал комиссар завода.
«Ознакомившись с сотнями, а то доброй тысячей отчетов комиссаров (завхозов по нынешнему) завода от начала строительства завода с 1764 года до конца XIX века, среди требований для строительства кирпича, извести, дубовых связей, белого, бутового, плиточного камня, гвоздей, песка, проволоки, глины, конского навоза, я нигде не встретил куриных яиц. Несомненно, если их применяли, да еще в тех количествах, как пишут некоторые «исследователи», было бы отражено в отчетах комиссаров, бухгалтеров завода. Использование куриных яиц в известковых растворах при строительстве существенно бы увеличило стоимость зданий. А наши предки деньги считать умели. В 1903 году выжжено 200 миллионов кирпичей; из них построено огромное количество, в том числе на Алтае, производственных зданий, пассажей, домов, складских помещений купцов Федуловых, Фирсовых, Пуртовых, Винокуровых. Почти все эти здания целы, используются. А сколько бы потребовалось куриных яиц для этих миллионов кирпичей? В России куриного поголовья столько не было. Нет никаких рациональных причин, что сырые куриные яйца применялись в приготовлении строительного раствора нашими предками», — резюмирует Александр Коленько.
