Круглый двоечник
— Ильбек Сунагатович, с чего начинался ваш творческий путь?
— До поступления в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина днем работал бетонщиком, а вечером посещал народную изостудию при клубе завода «Трансмаш». Тяжеловато было. У нас тогда в одной коммунальной квартире жили три семьи. В одной семье семь человек, в другой четверо и в моей трое. На всех одна кухня и один туалет. Так мы жили 17 лет. Я не жалуюсь. Сейчас предложи мне огромные хоромы и штат обслуживающего персонала — откажусь. Студентам говорю: «И наши деятели искусства, и вы, молодежь, лучше живете, чем Ван Гог, Коровин и многие другие великие художники. Например, нищий еврей Левитан стоял и ждал, пока все желающие купят обед у булочника, потом подходил и тихо говорил: «Запишите меня в долг…» А сейчас посмотрите вокруг: музыка, дорогущие краски, каждый одет, обут, вот только художников сейчас мало.
Когда я поехал поступать, мне было 28 лет. За плечами уже было восемь лет занятий в изостудии. За экзамены было шесть оценок. По две за рисунок, живопись и композицию. Как думаете, какие я получил?
— Все пятерки?
— Шесть двоек. На следующий день должен был купить билет домой. В голове мысли: «Как на меня будут смотреть товарищи из студии, как сам буду смотреть в глаза своей семье?» Пришел в приемную, проводили к ректору. Он меня спрашивает: «Что хотели, молодой человек?» Отвечаю: «Я экзамены сдавал… Хотел спросить…» Ректор: «А какие ваши оценки?» Я: «Шесть двоек». Он даже в лице не изменился: «Приходите завтра в 10.45».
— И что было на следующий день?
— В кабинете ректора вытащил из мешка все свои работы. Места было не очень много, и я принялся расставлять картины на табуретках. В этот момент зашли члены приемной комиссии, профессора. Оказывается, они даже не видели большую часть моих работ. Затем все отошли, чтобы обсудить мою кандидатуру. И вот ректор Виктор Михайлович Орешников поворачивается ко мне и спрашивает: «Ну что, 1 сентября приедешь?» Спрашиваю: «А зачем?» — «Вот проректор по хозяйственной части, будешь работать в институте грузчиком, а в общежитие мы тебя устроим». Так меня взяли вольнослушателем. Я год таскал грузы каких свет не видел, но зато на следующий год все экзамены сдал.
— Ожидали, что получите высокие баллы?
— Нет. Когда вывесили список с результатами, я пробежал глазами низ, середину листа и с удивлением обнаружил, что моей фамилии там нет! Говорю об этом своему знакомому, а тот, смеясь, отвечает, что я самый первый. После шести двоек это было настоящим шоком! А потом была учеба в Академии художеств, шесть счастливых лет, и в 1975 году, окончив вуз, я вернулся на Алтай.
Выговор — на всякий случай
— После окончания института вы устроились преподавателем в Новоалтайское государственное художественное училище. Как вас принял коллектив?
— Честно говоря, с первых месяцев работы мне стало ясно: многие там Хайрулинову не рады. Дошло до того, что в 1980 году меня уволили без права преподавать где-либо. И сейчас, представьте, свою честь отстаиваю в судах.
— За что уволили?
— Да ни за что! Проблема в том, что правили бал непрофессионалы. И когда специалист старается обучать студентов не тяп-ляп, а как положено, на него смотрят как на изгоя. Не забывайте, что тогда это был еще Советский Союз, ЦК КПСС, и любой недоброжелатель мог серьезно подпортить репутацию. Так вышло и со мной.
— Как вы вернулись к преподавательской деятельности?
— Через четыре месяца Верховный Совет восстановил меня в должности. И все это время мне оплатили. Думали, избавились от Хайрулинова, а не тут-то было! У меня два исключения из партии, три строгих выговора с внесением в личное дело. Как любили они говорить, «все не в ногу, а один только Хайрулинов в ногу». Приведу диалог с одним из партийных работников: «Ну, вы же художник, наверное, какой-то недостаток имеете». Отвечаю: «Любой человек имеет что-то, но я же ни перед кем не провинился». — «Ну, наверное, что-то есть?» — «Знаете, если я стою перед вами, то, наверное, разговор нужно вести о конкретных вещах. Я ни лист бумаги не порвал, ни стакан не разбил, на работу ни разу не опоздал». — «Но согласитесь, людей без недостатков не бывает...» — «Ну, что тогда получается? Мне на всякий случай выговор объявлять?» В итоге отделался устным замечанием. Возвращаюсь к работе в училище.
Воспитать Художника
— Где вы пишете картины?
— Мастерской у меня нет. Первые годы, когда приехал, не было. А потом, видимо, рассудили: «Зачем, если у него и так неплохо получается?» Поэтому творчеством занимаюсь у себя дома, в комнате семь квадратных метров. Картины бывают разные, и двух-, и трехметровые. Но как-то справляюсь. За последние 20 лет я осознал, что, оказывается, и без мастерской можно создавать творения. Это искусство в чистом виде: без студии, заказов и договоров!
— Вы участвовали во многих конкурсах, ваши персональные выставки проходили в Москве в Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе и в Совете Федерации... Какое из этих событий оставило самый яркий след в вашей памяти?
— Пожалуй, первый очный международный конкурс художников-педагогов и выставка, которые прошли в Санкт-Петербурге в этом году.
— Как прошло выступление на конкурсе?
— Я договорился с ведущим, что свое время использую не на представление работы, а на размышления о проблеме художественного образования, реалистического искусства, воспитания Художника. После выступления я подарил университету имени Герцена две своих книги: «О войне и мире» и «Чистые родники», подчеркнул, что своим существованием они во многом обязаны нашему губернатору Александру Богдановичу Карлину, который прикладывает много усилий для развития культуры в крае. По итогам конкурса мне вручили диплом «За вклад в изобразительное искусство», губернатору края — благодарность от международной конференции.
