Корреспондента «МК» встретил директор «Кристалла» Александр Лазебный: «К сожалению, сейчас их здесь нет. Беженцы со службой занятости населения выехали на поиски работы. Им предлагают различные вакансии по краю. Сейчас они определяются, в каком месте хотят быть трудоустроенными».
Опасная зона
Геннадий Агафин приехал из Луганской области. Из-за непрекращающихся бомбардировок ему с семьей пришлось покинуть родное село. Дорога была не из легких. На транспорте передвигаться можно было только днем, так как в остальное время высок риск попасть под обстрел. На каждом блокпосте пассажиров раздевали почти догола. Осматривали плечи на наличие отпечатков от оружейных прикладов и указательные пальцы на предмет мозолей от спусковых крючков. Таким способом военные пытались выявить снайперов. Водитель сразу предупредил всех, чтобы никто не обмолвился, что собирается эмигрировать в Россию, иначе может случиться всякое. И действительно, каждый раз им задавали один и тот же вопрос: «Куда?» Все дружно отвечали: «В Харьков». Особенно страшно было, когда рядом находилась группа «Правого сектора». «Когда они подопьют, то могут расстрелять даже автобус с детьми. Так было, например, на КПП «Изварино», где под обстрел попала целая колонна», — рассказывает Геннадий.
Виталий Баранов из Донецкой области покинул дом не по своей воле. Привычная жизнь кардинально поменялась, когда в его родной Дзержинск вошли украинские силовики. «Мой дом находится на окраине города. Военные просто зашли ко мне в огород, поставили пушку и сказали: «Уходи отсюда, здесь опасная зона!» — «Куда уходить, это же мой дом?» В ответ военный передернул затвор автомата и сказал: «Беги!» Я схватил паспорт и побежал», — рассказывает Виталий. Так он остался без крыши над головой.
Андрей Шашков приехал в Алтайский край с женой и девятилетним ребенком. Когда начались бомбардировки, страшнее всего было за ребенка: «Он сейчас хоть более-менее нормально начал спать, но все еще вскакивает по ночам и вздрагивает от любого шума. Они во время бомбежек две недели жили в подвале. Из-за этого на теле у Данила появились язвы. Я уже ждал, когда наши подойдут и дадут оружие, чтобы защищать народ. Но как я брошу дитя в таком месте?» Не один он хотел присоединиться к ополчению. Большинство мужчин готовы были, если бы не семья, воевать.
Ополченцы — защитники
У всех беженцев, с которыми удалось побеседовать, наибольшее уважение из воюющих сторон вызывают ополченцы. «Они стараются принять весь удар на себя. Уходят из городов в поля и леса, чтобы под обстрел не попали мирные жители», — утверждает Геннадий Агафин. К беседе присоединяется Андрей Шашков: «У нас на Донбассе 90% говорят на русском языке. А в западных областях если ты заговоришь по-русски, то тебе могут даже продукты в магазине не продать. Теперь же они захотели, чтобы и у нас все разговаривали по-украински. Дошло до такого абсурда, что я не имею права назвать ребенка русским именем». Все присутствующие сошлись во мнении, что провозглашение Луганской и Донецкой народных республик стало адекватным ответом на ущемление прав русскоязычного населения Украины.
Чуть позже к нашей беседе присоединился Олег Алешин из Луганской области. Его история немного отличается от остальных. Он не покидал свою страну, а, наоборот, после долгого отсутствия вернулся на родину. Он родился в Барнауле и лишь по стечению обстоятельств получил украинский паспорт: «Я не хотел никуда уезжать, просто еще во время Советского Союза меня по распределению отправили в Луганск. Хотел вернуться в Барнаул все эти годы, просто война немного ускорила этот процесс».
Олег понял всю опасность ситуации раньше, чем многие другие. Поэтому сразу после того, как Крым стал русским, отправил туда дочку с внуком. Еще в феврале представители одной из партий приезжали в область и предупреждали жителей, чем все может закончиться. Тем не менее большинство людей продолжали верить, что все пройдет гладко, «по сценарию Крыма». Даже когда прогремели первые выстрелы, народ продолжал верить: «Придет Пyтин и всех нас спасет».
Когда надежды на помощь России не осталось, одни взяли в руки оружие, а другие запоздало ринулись к украинско-русской границе. Алешин рассказывает, что дорогу для беженцев в буквальном смысле приходилось «пробивать»: «Мы их вывозили ночью, под охраной ополчения, стараясь выбрать наиболее безопасный маршрут. Были случаи, когда, обнаруживая, что люди пытаются выехать в Россию, Нацгвардия обстреливала автобусы с белыми флагами. То есть они точно знали, что там женщины и дети. И их это не останавливало».
До войны у Олега Алешина был бизнес в Луганской области. Его фирма производила мебель, окна, лестницы и т. д. Но с началом бомбардировок о доходах думать уже не приходилось. Силовики разрушили систему водоснабжения, фабрики, электростанции, взяли область в блокаду. Когда людям нечего есть и пить, то тут уже не до мебели. Оборудование, которое уцелело после бомбежек, Олег запер в гараже без надежды что-то продать и устремился в Россию.
«Наша Родина — здесь»
Речь зашла также и о том, что президент Украины Петр Порошенко всеми силами препятствует выезду из страны жителей самопровозглашенных республик Новороссии. Так, например, чтобы вывезти ребенка из зоны боевых действий в Россию, необходимо, чтобы с ним находились оба родителя. В противном случае придется оформлять опекунство. То есть если отец ребенка из-за подозрений службы безопасности Украины находится в розыске и не имеет права пересекать границу страны, то по понятным причинам он не сможет прийти к официальным властям и оформить опекунство. Кроме того, сложилась такая ситуация, что люди просто не могут нормально похоронить своих родственников, так как в любой момент похоронную процессию могут накрыть несколько снарядов силовиков. И погибших жителей Новороссии зачастую приходится закапывать в братских могилах. Как жена докажет, что ее мужа разорвало в клочья при очередной бомбардировке? Таким образом, женщины и дети становились заложниками кровопролитной гражданской войны.
Но этого властям было мало, и они решили, что нужно еще вернуть всех тех, кто уже уехал. Как можно вернуть человека туда, где его жизни постоянно угрожает опасность? Украинские власти без особых угрызений совести разрешили эту дилемму. Они создали специальные учреждения для мужчин, женщины и дети которых выехали в Россию. Никто из беженцев не знает, что происходит за трехметровым забором и колючей проволокой, которыми огорожены подобные «заведения». Но многие видели, как мирных людей туда завозили машинами. Мужчин выпускали только тогда, когда жена с ребенком возвращались на Украину. Идея понятна: если человек захочет на свободу, то он будет звонить жене и просить, чтобы она приехала обратно. Такие варварские методы в цивилизованном мире не используются даже для поимки опасных преступников!
На этом фоне удивляют «зачистки» в городах, которые взяли силовики и Нацгвардия. Получается, позиция официальных властей такова: «Если вы кормите ополченцев, то вы с ними заодно». Но в то же время они не оставляют людям выбора, всеми силами препятствуя эмиграции в Россию. Так в чем же все-таки «фишка»? Многие беженцы уверены, что, держа в «заложниках боевых действий» женщин и детей, власти пытаются заставить ополчение отказаться от войны.
Тем не менее все беженцы уверены, что ДНР и ЛНР отстоят свою независимость. Каким бы вооружением ни снабжали силовиков и Нацгвардию, никто не захочет платить налоги тем, кто нещадно уничтожал свой народ все это время. Чтобы захватить территорию народных республик, военным придется уничтожить всех!
…Как раз в процессе разговора наших собеседников пригласили на процедуру оформления гражданства. Совсем скоро в Алтайском крае станет на одиннадцать граждан России больше. Они получат возможность нормально жить и трудиться на благо своей новой родины без страха за жизнь и здоровье своих близких. «Украина нас предала. Теперь наша Родина здесь», — сошлись во мнении все присутствующие.
