В бою звереешь
«Хотел бы я сейчас посмотреть на себя на фотографии тех дней. Ведь форма у нас была сборная: ботинки американские, шинель английская зеленая, русская буденовка, сверху куртка авиационная защитного цвета, ремней не было, поэтому подвязан я был тесьмой. Ну, словно сноп…
А еще был курьезный случай, за который я получил свою первую гаупт-вахту. Выполняя наказ отца, бывалого служивого, я взял ботинки на два размера больше, чтобы ноги не заморозить. Но не учел, что ботинки американские и подошва у них кожаная огромная. Когда все вставали в строй, носки моих ботинок выступали дальше всего строя, а стоило мне отступить назад, и все бойцы назад шаг делали. Так я вносил сумятицу в строй своей обувью несуразной, тогда мне ребята предложили оторвать подошву, чтобы поправить положение. Так я и сделал, а за порчу ботинок получил трое суток гауптвахты.
Однажды ночью нас подняли по тревоге, погрузили в вагоны. Куда едем, мы не знали, это была военная тайна. Миновав Оренбург, увидели разбитый Ржев и поняли, что везут нас на фронт. Четвертая дивизия, в состав которой был включен полк, прибывший в Мариамполь (городок на реке Неман на границе с Восточной Пруссией), форсировала Неман, во время переправы под град огня попали тысячи наших солдат. Многих тогда убили, в том числе нашего командира полка и командира моего взвода. Это был один из самых страшных моментов. Второй раз я почувствовал запах смерти под городом Шауляем, где фашисты активно применяли противотанковые ружья и минометы. Я выжил и, слава богу, не остался калекой. После того как наши войска освободили Пруссию, дивизию отвели в Литву.
То, что происходило в Литве тогда, было «войной из-за угла». Сформированные немцами бандформирования, которые на две трети состояли из местного населения, воевали против советской власти. С ними, местными партизанами, сражавшимися, как им казалось, за свою свободу и веру, мы, советские солдаты, вели неравные бои на литовской территории.
Я не переставал удивляться их фанатизму и самоотверженности. Эта подпольная война продолжалась для меня до 1952 года. До 1951 года в Литве было военное положение, но даже в 52 году бои продолжались. Под Каунасом был концлагерь, на территории которого мы жили некоторое время, вступая в бои с бродячими войсками. Бараки финские сборные из щитов. Баня из кирпича. Вправо — баня, влево — крематорий и сверху табличка с надписью на немецком языке: «Каждому свое»…
Сколько было боевых действий, и не вспомнить. Я был в пехоте и в атаку ходил… Мне, деревенскому парню, было тяжело убивать, но в бою звереешь. А в бой мы шли за святое — Родину, Сталина. Когда немецкие войска подошли к Москве, Сталин не сбежал, не оставил столицу. Узнав об этом, солдаты за него насмерть шли.
Блат карманника
После войны в Барнауле было много искусных карманных воров, которых долгое время не могли поймать за руку. А попадались они чаще всего случайно или по собственной глупости. Никогда не забуду одного профессионального воришку, который работал помощником машиниста в депо. Между делом парень потрошил карманы у зевак на вокзале. Высокий, гладко выбритый, в костюме и галстуке — никогда не подумаешь, что за этим внешним антуражем скрывается отпетый мошенник.
Кстати, в то время у профессиональных карманников был своеобразный кодекс чести, и они придерживались образа культурных людей. Спиртного или наркотиков ни в коем случае не употребляли, да и в целом вели здоровый образ жизни. И вот этот горе-железнодорожник выслеживал людей при деньгах, которые ехали на курорты, пристраивался сзади и начинал игру. Если стоит женщина, то он время от времени подталкивает ногой ее сумочку. Она оборачивается, а «культурный» улыбается во весь рот и дико извиняется. Так он ее «привыкал» к себе. К кассе она подходила уже без денег и документов. Мы несколько раз ловили этого подлеца, но его сестра работала народным судьей одного из районов города. В итоге трижды он уходил от ответственности.
Так или иначе есть все-таки правда на свете. Однажды он в прямом смысле слова вляпался в дерьмо: залез в карман ветеринарному врачу, который вез в Барнаул кал животных на анализы. Этот врач оказался не робкого десятка — ударил карманника по руке, да так, что сломал ему кисть. Потом привел его в милицию. С такими прямыми доказательствами на этот раз даже сестра ему не помогла — по 144-й статье получил семь лет лишения свободы.
Зэки не пощадили даже прокурора
В 1953 году после издания указа Берии об амнистии вокзал превратился в поле боевых действий. Творилось страшное! Всех подряд грабили, киоски на перронах закрывали, опасаясь за имущество. Преступники приезжали на Алтай целыми составами. Мы задерживали их десятками — с ружьями, пистолетами и ножами. И отпускали… Зампрокурора просто не давал санкции на арест. «Да пущай они едут до дома, — говорил. — Всех же не арестуешь». Правда, спустя некоторое время он поменял свою позицию. Как-то мы в очередной раз попросили у него санкцию на арест трех зэков, а он по обыкновению отказал. Через две недели спустя именно они встретили его на улице и жестоко избили. С тех пор КПЗ постоянно был полон…».
— Меняются поколения, на смену ушедшим приходят новые сотрудники, и жизнь продолжается, — отмечает автор книги Валерий Маврин. — Когда мы, ветераны, собираемся вместе, то вспоминаем о прожитом, о своих товарищах, которых уже нет с нами. Так и Николай Устинович Лыдин ушел из жизни в январе 2019 года. Поэтому так важно увековечить память ветеранов и написать книгу с их биографиями, некоторые факты из их жизни. Мы и следующие поколения должны о них знать и помнить.
В транспортной полиции региона уверены, что успешная работа сотрудников была бы невозможна без исторической, человеческой и профессиональной преемственности, сложившейся в Алтайской транспортной милиции (полиции) за многие годы. Поэтому особые слова благодарности — коллегам-ветеранам. Они хранят прекрасные традиции, учат гордости за свою профессию и уважению к почетному званию транспортного полицейского.
