— Регина, давайте откровенно и с самого начала, как так вышло, что дочки растут не свами, а в опекунской семье?
— Я не скрываю, у меня была бурная молодость, безобразный образ жизни. Причина тому — тяжелые наркотики, к которым я пристрастилась в 1998 году. Не было собственного жилья, постоянного заработка. Работала, где придется: на базарах, в комках. В 2002 году родила Марину (имена всех детей изменены). В 2010 году меня сначала ограничили, а потом лишили родительских прав на нее. Не буду себя оправдывать, виновата. Но тогда я так не считала. Жалела себя, винила всех вокруг и только спустя время осознала, что натворила. Все эти годы я не теряла связи с Маришкой. Постоянно навещала ее в детском доме, пока не забрала домой (в 2019 Регину восстановили в родительских правах на старшую дочь). В 2013 году родила двойняшек. К этому моменту уже 1,5 года была чиста от наркотиков. Выписываться из роддома было некуда. С отцом девочек рассталась. Полтора месяца прожила в приюте для женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, а потом родственники забрали меня в Шелаболихинский район. Каждый месяц моталась в Барнаул к врачам, за детскими пособием и чтобы навестить старшую дочь. Во время визитов останавливались у мамы в Затоне, где была прописана. Дом у нее был аварийный. Каждый год его подтапливало, а в 2014 году и вовсе смыло во время наводнения. Однажды поехала по делам в город. Дочек, так как погода была очень плохая, оставила с мамой. Так как я уже была лишена прав на старшего ребенка, уезжая, предупредила опеку, что детей на время моего отсутствия оставляю с близким родственником. Уже когда возвращалась назад, позвонила мама, сказала, что девочек забирают. Оказалось, что во время моего отсутствия пришла проверка, а так как в доме действительно условия были, мягко скажем, не очень пригодные для проживания, то нахождение в нем детей, да еще без матери, сочли как оставление их в опасной жизненной ситуации.
— И вам не удалось доказать, что вы там были временно?
— Я пыталась, бегала по инстанциям, собирала бумаги. А потом узнала, что девочек увезли в бийский Дом малютки. Раз уж у нас разговор откровенный, честно скажу, сорвалась, в чем и призналась на суде, наивно полагая, что меня пожалеют, поймут, простят. Но суд вынес решение лишить меня родительских прав. Об ограничении вопрос тогда вообще не стоял.
— Тем не менее, за вами остался шанс восстановиться в родительских правах?
— Конечно, и одним из основных условий было прохождение комплексного лечения от наркотической зависимости, на что, безусловно, согласилась. Сейчас меня спрашивают, где была раньше, почему только спустя пять лет вспомнила про детей. Во-первых, прежде чем подавать на восстановление родительских прав, меня должны были снять с наркологического учета. Срок заканчивался в 2018 году. Во-вторых, я всегда билась за дочек, никогда про них не забывала. Вот посмотрите (Регина достает стопку документов), мои заявления с просьбой не отдавать их под опеку, что я помню о них, что я рядом. Вот заявление от моей мамы на опекунство. Отказали в связи с низким доходом. Вот вся моя переписка, когда пыталась установить место проживания, после того как их забрали из дома малютки. Сколько тогда порогов обила, куда только не обращалась. В результате только в 2018 году мне удалось узнать, что живут они в Новосибирской области в многодетной семье Куприяновых. Написала в органы опеки с просьбой передать опекунам мои контакты, что я хочу общаться с детьми.
— И вам позвонили?
— Да, спустя время мне позвонила Ольга Анатольевна Куприянова. Я была безумно счастлива, безмерно благодарна. Я просила позволить мне общаться с дочками, сказала, что собираюсь восстанавливаться в родительских правах. Она ответила, что не будет препятствовать, поддержит, но это оказалось только на словах. Позже в одном из интервью в местных СМИ опекун призналась, что рассчитывала на то, что я поиграю в мать и отступлюсь, как это обычно бывает. Но как я могу отступиться, если все эти годы бьюсь за своих дочерей?
— Вам так и не позволили с ними встретиться?
— Сначала Ольга Анатольевна разрешила девочкам встретиться со старшей сестрой. Тогда они еще не знали, что это за девочка. Марина гуляла с ними на улице, я наблюдала со стороны, уливаясь слезами. Вторая встреча проходила с представителями органов опеки, психологов, опекунов. Мы сидели за большим круглым столом. Помню, очень боялась разреветься. Мне так хотелось прикоснуться к ним хотя бы пальчиком. Меня им представили как маму Регину, Марину — сестрой. Мы играли, рисовали, общались. А когда пришла пора расставаться, обняла Наташу, а из груди непроизвольно вырвался стон. Наверное, она испугалась, но не отошла. А вот Света уже подходить ко мне не стала. Потом она вернулась и поцеловала Маришу в щеку.
— Вы же понимаете, что девочки вас совершенно не знают, что все эти годы они называли мамой другого человека?
— Конечно, я все это понимаю. Я готова была ждать, постепенно под руководством психологов узнавать друг друга, заново выстраивать отношения. Но Ольга Анатольевна явно была настроена против этого. Наши встречи постоянно откладывались, а после той единственной она преподнесла все так, что детям якобы была нанесена психологическая травма. Хотя мне психологи, присутствовавшие тогда, сказали, что все прошло отлично, что у нас все получится. Не большую ли травму сейчас наносит Ольга Анатольевна, ведь девочки уже знают, что у них есть кровная мама, сестра, братик. Как она им объясняет, почему мы опять исчезли?
— Но в итоге девочки так и живут с опекунами?
— Куприяновы подали иск в апелляционный суд, который отменил решение первой инстанции.
— Что послужило основанием?
— Одно из главных — это заключение медико-психологической экспертизы, которая почему-то проводилась в частной клинике. Ее выводы полностью противоречит заключению наших алтайских экспертов. Здесь меня выставили конченой наркоманкой, психопаткой, не способной заниматься воспитанием детей. Никто не учел, что я прошла лечение, что уже несколько лет нахожусь в стойкой ремиссии. Я прошла повторную независимую экспертизу, которая опровергает все эти доводы, но апелляционный суд даже не принял ее к рассмотрению, как и все другие мои возражения. Доходило до смешного: мне пришлось брать справку в администрации, чтобы доказать, что Новомихайловка, где я проживаю, — не глухая алтайская деревня, на чем настаивала Куприянова, а Центральный район Барнаула. Но это тоже была пустая трата времени. Дело явно рассматривалось однобоко, с учетом интересов только опекунов, даже не детей.
— Я читала судебное решение, там к вам есть еще ряд претензий, в том числе и по выплате алиментов?
— Пока девочки находились в доме малютке, хоть понемногу, но я платила. Понимаете, тогда еще сама только вставала на ноги: проходила лечение, решала жилищные проблемы, искала работу. Однажды приехала вносить очередной платеж, а судебный пристав сказала, что алиментные обязательства сняты. Меня как холодной водой окатило. Первый вопрос: что с моими девочками? Оказалось, что обязательства отменило госучреждение, так как дети переданы под опеку. А опекун не вышел с иском о назначении алиментов. Вот у меня копии заявлений, в которых запрашивала информацию по реквизитам, на которые мне перечислять деньги детям. Ответа не было. А теперь мне ставят в вину, что я не платила. Куда, кому? На деревню дедушке?
— Как у вас сейчас обстоят дела с жилищными условиями?
— После того как мамин дом унесло по время паводка, мы получили жилищный сертификат, купили дом в Новомихайловке. На этом месте была старенькая избушка, а сейчас, как видите, двухэтажный коттедж. В нем, к слову сказать, есть доли всем детям. Он довольно просторный. Все своими руками делали. Благоустраивали. На втором этаже комната Марины, рядом готова комната для двойняшек. Детские уголки вот купила. Сверху — кровати, внизу — письменный стол, шкафчики. Пока здесь Сережа спит (трехлетний сын Регины), но когда девочки приедут, а я не теряю надежду, переоборудуем ему другое место.
— Где вы сейчас работаете?
— Я штукатур-маляр в строительной компании, заключен трудовой договор. Да, я официально не трудоустроена. Доход зависит от объема выполненных работ. Вот у меня распечатки поступлений средств на счет банка, по которым можно убедиться, что я вполне неплохо зарабатываю и могу обеспечить детей. Но суд отклонил и этот аргумент. Меня назвали безработной. Конечно, я могу трудоустроиться официально, например, техничкой с заработком в 12 тысяч рублей. И на что мне тогда содержать семью, дом?
— Каковы ваши дальнейшие действия?
— Вместе с адвокатом готовим заявление в кассационный суд, будем бороться до последнего. Если потребуется, дойдем до Верховного. Боюсь одного — что Куприяновы за это время подадут на удочерение, и меня совсем вычеркнут из жизни девочек.
