Лихорадка Денге — это вирусное заболевание, а тяжелое Денге (да, есть и такой термин) — это потенциально смертельное осложнение, которое сопровождается нечеловеческими болями и необратимыми физиологическими процессами, которые мы, конечно, не будем описывать. Потому что это статья не о медицине, той самой, которая утверждает, что лихорадка не имеет специального лечения, и не о той, которая говорит, что больному нужен надлежащий медицинский уход, чтобы предотвратить осложнения и смерть. Это статья о людях, о переживаниях и том, что в подобной ситуации может оказаться каждый любитель экзотического отдыха.
Март 2018 года
Когда в соцсетях появилась информация о парне из Барнаула, попавшем в больницу с тяжелым диагнозом, о том, что его нахождение в клинике Таиланда обходится слишком дорого — 150 тысяч рублей в день, и семья не справляется, практически сразу начался сбор средств. Сестра парня Полина вспоминает, что как только родственники узнали, что Гера в больницу попал, они не знали что делать.
— Я утром проснулась и поняла, что мы одни с мамой (Татьяной Николаевной). Что мы пытаемся куда-то пробиться, но ничего не получается. Куда бы мы ни обращались, у кого бы что ни спрашивали, везде слышали лишь отказ или адрес, куда надо обратиться. А на следующий день уже все изменилось. Столько людей, которые за нас переживали, которые готовы оказать любую поддержку и помощь, — с благодарностью говорит Полина. — Мы представить себе не могли, что такое возможно. Например, мы не могли найти его российский паспорт. Я обратилась в паспортный стол, представилась, рассказала ситуацию и попросила предоставить данные. А там, оказалось, уже слышали нашу историю! И пошли на уступки. И предоставили все бумаги, вошли в положение, справку дали. Хотя, я так понимаю, без бумаг из больницы могли бы и не дать.
И действительно, сотни людей по всей стране и даже из-за рубежа стали присылать деньги, помогать с оформлением бумаг, советом или просто добрым словом. Ребята, которые были в Таиланде, заходили к Герасиму в больницу и сразу же рассказывали, как он себя чувствует, и заливали отчеты в группы поддержки.
— На тот момент ото всех была по чуть-чуть помощь, я до сих пор не знаю, как это все происходило, но мы каждый день потом что-то получали. Хотя у меня был момент отчаянья, когда я думала, что все, что мы делаем — все зря. А может быть и не зря. Не знаю. Сейчас трудно говорить и трудно вспоминать.
Полина рассказывает, а голос ее дрожит. Прошел год с тех событий, а в памяти ее ярким огнем горят воспоминания.
— Первая остановка сердца у Геры случилась на Пасху. Мама там уже была. Она его видела в воскресенье, говорила, что он выглядел намного лучше и даже как-то светился по-особенному. Она познакомилась с местными, и они все вместе пошли в православную церковь на службу, помолились. А ночью его сердце остановилось. Медики шесть-семь минут били его током и пытались завести. Получилось. Я не знаю. У него, наверное, тогда мозг уже умер. На него смотреть было страшно. Легкие ему все разбили…
Второй раз сердце Геры остановилось на следующий день. И снова реанимация. И снова вытянули. Жуткие мысли: а надо ли было так мучить его? Может быть, нужно было отпустить?
— Я об этом тоже думала. И мама. Но тогда там все воспринималось по-другому, — продолжает она. — Мы с мамой разговаривали много об этом. Зачем его так мучили, так издевались над ним?
Гера провел в больнице почти месяц и ушел навсегда со вторника на среду, 11 апреля, с третьей попытки. И теперь перед мамой и сестрой встали другие вопросы, которые требовали такого же немедленного решения: как везти Геру домой, что делать, как хоронить, как погасить долг перед госпиталем?
Многие тогда говорили, что проще оставить Геру там — чтобы перевезти тело, нужно было около шести тысяч долларов. Эта сумма была для семьи неподъемной.
— Мы отпели Геру, а потом кремировали. И даже тогда думали оставить его там, в Таиланде. Но после кремации мама приняла решение взять прах домой и захоронить его рядом с отцом.
Год без Геры
Долг, который выплачивает семья, удалось значительно снизить, но исключительно из собственных побуждений. Как рассказала Полина, они платят не по договору, а столько, сколько могут. В месяц около 200 долларов. На уступки им никто не пошел. Поэтому и отдают только то, что есть.
11 апреля — годовщина со дня смерти Геры. Спрашиваю простой вопрос, и хочется что-то сказать, не как корреспонденту газеты, а как другу, а не получается.
— Годовщину мы отметили 6 апреля. Мама захотела, чтобы и друзья, и родственники собрались. 11-е — же рабочий день. В четверг были на кладбище. Пришли его друзья, одногруппники. Не забывает его никто. Помнят. Друзья у него классные в этом плане. И когда мы отмечали и 9 дней, и 40 и день рождения 16 июня, все, кому дорог Гера и кто его помнит, были с нами. Пообщались, повспоминали.
Про годовщину спрашиваю не потому, что интересно, а потому, что важно, чтобы этой семье продолжали помогать.
— Я сейчас вспоминаю: все было страшное. Непонимание ситуации, что могло там случиться, почему он в итоге умер. Я вспоминаю. И помню. Каждый день. Никому не пожелаешь, и нельзя такое представить, что такое возможно, — бодро говорит Полина, но я снова слышу ее дрожащий голос.
В чем мораль всей истории? А она проста, как пять копеек. Даже пусть звучит некрасиво и цинично. Но! Если вы предпочитаете работать и жить где-то далеко, в теплых странах, позаботьтесь о страховке, прививках и о прочих мелочах, которые вам предлагают, а главное, — о своих близких. Чтобы вашим родным и любимым в случае чего, а случаем таким может быть даже укус комара, не пришлось расставаться с квартирой, брать неподъемные в кредиты и выплачивать многомиллионные долги. Просто думайте!
