Наблюдения, отраженные на холстах
— Никас, вы в Барнауле уже бывали. Как вас встретила столица и чем впечатлила на этот раз?
— Барнаул для меня — это город, обладающий особой фантастической харизмой и невероятной энергетикой. Здесь очень по-русски уютно, глубинка, где живет совместно огромное количество народов. Нам всем повезло, что есть такой край, что есть Алтай. Здесь рождаются великие люди — Шукшин, Титов, Савинова, Ползунов, Калашников. Когда я обращался к Михаилу Тимофеевичу (Калашникову. — «МК»), он просил нарисовать его очень простым, в гражданской рубашке. Говорит: «Я же не генерал, а простой солдат». Был очень скромным человеком. Эта скромность — отличительная черта ваших людей вообще, в том числе тех, кто достигает высоких пьедесталов. Это бесконечно приятные и доброжелательные люди, с некоторыми из которых я общаюсь постоянно. Алексей Булдаков — мой сосед. Когда я даю очередное интервью на крыше и показываю на его дом, он, если видит, машет мне рукой. Вообще, все великие люди — простые, в этом я убедился, работая с огромным количеством звезд — от Аль Пачино до Мерил Стрип. Все как будто родились здесь, на Алтае!
— Вокруг вас немало различных историй, много любви, поклонников и вместе с тем критики. Как вам живется среди этого всего?
— Все истории, которые придумываются вокруг меня, высосаны из пальца и не имеют ко мне никакого отношения. Я не скандальный совершенно. Но кто-то что-то ляпнет и… Долго исследовал, почему именно обо мне. Оказывается, я самый беззащитный: не бандит, который может где-нибудь «встретить», и не политик, который может взять и закрыть канал. Вместе с тем моя известность играет на руку тем, кто хочет на ней заработать дивиденды. Фактов нет, а слухи есть. Обидно… Хоть их и становится меньше, иногда снова выискиваются какие-нибудь фотографии 35-летней давности.
Все скандалы на сто процентов создаются на пустом месте. Я пахарь, работаю, занимаюсь благотворительностью, зарабатываю деньги, делюсь ими, люблю друзей, людей, свою страну. И, казалось бы, поддержите! Но нет. Сейчас еду в Бахрейн. Король предлагает открыть галерею. Предложения также приходят из Китая, Абу-Даби. Наверное, надо ехать туда жить и тогда будут говорить: «Возвращайся, мы тебя любим!»
Приятно, что в Алтайском крае ко мне, и когда я приезжал в прошлый раз, пять лет назад, и сейчас, очень доброжелательное и уважительное отношение.
— Почему новую выставку в Барнауле решили открыть именно сейчас? Какие значимые события за то время, что вы не были в крае, произошли в вашей творческой жизни?
— Во-первых, выставка стала возможна, потому что я завершил новые работы. Появился новый пласт творчества, но здесь же и старые, переделанные картины. Везде — мои наблюдения, отраженные на холстах.
Последние несколько лет были связаны с достаточно серьезными выставками в Европе, Англии, Франции, Бахрейне. А вообще, события у меня каждый день. И так как их много, часть стирается… Приезд Софи Лорен на мой день рождения, например, тоже событие. Или встреча с Шоном Коннери, который признался в симпатии к моему творчеству. Не знаю… Мадонна подарила золотую карту в фитнес-клуб «Планета Фитнес»… Вспомнил, потому что сейчас этот клуб «глушат» (наверное, потому что Мадонна поддержала Pussy Riot), и я помогаю ему юристами.
В этом месяце выходит моя с Натальей Ивановой книга «Кино для взрослых». Возможно, я приеду и ее презентую. Почитайте, там ответы на многие вопросы. Из предстоящего — вскоре в Италии выйдет большой альбом, совместный с двумя ведущими итальянскими искусствоведами. Будет также выставка в Венеции во Дворце дожей.
Провокаторы — главари
— В одном интервью вы рассказывали об упущенной возможности познакомиться с Сальвадором Дали, с которым случайно встретились в Париже. Если бы вновь такая возможность подвернулась, вы бы исправили это?
— Знаете, я бы вообще начал жизнь с начала… Я встречался с очень красивыми людьми, в которых сразу влюбляешься. Но некоторые из них были настолько злобными, что к 30 годам приобретали стеклянный, пронзительный, очень страшный взгляд. И наоборот, люди, от природы не совсем красивые, но благородные, хорошо воспитанные, после 30 становятся такими приятными, уютными и особенными, что к ним тянешься.
Встреча с Дали была на выставке в 1984 году, в 1989-м его не стало. Конечно, мы не ценим, что имеем, потерявши — плачем. Да, наверное, я бы подошел к нему сегодня, даже если бы, как и тогда, мне сказали, что этот прохвост постоянно тут бывает, а пообщаться стоит с нужными искусствоведами. Это как соприкосновение с историей… Когда он был жив, русских художников при виде него аж трясло, — настолько его ненавидели. Но он как-то стоял выше этого и остался в истории. Таких имен, тех, кого не любили при жизни, немало. Брейгель-старший — один из них. Его именем даже называли, если хотели оскорбить: «Ты как идиот Брейгель, такой же бездарный». Его забыли на 250 лет, а в XIX веке достали и поняли, что он гений.
— Есть ли у вас авторитеты из ныне живущих художников?
— Я очень люблю Александра Рукавишникова, он великий скульптор, и Алексея Рыбникова, композитора. Я с ними дружу. Из западных художников очень мало тех, кто проявил себя. Среди них много инсталляторов. Для меня это не авторитет. Вообще в живописи, в искусстве очень сложно утвердиться. В Москве, по статистике, 275 тыс. художников. Каждый год институты выбрасывают до 10 тыс. новых. Но я уверен, что каждый может назвать не больше пяти-шести имен. Чтобы художнику заявить о себе, нужен огромный талант, труд и стечение обстоятельств. Время покажет, кто останется в истории.
— Вам бы хотелось остаться?
— Я уже остался, хочет этого история или нет. Древние греки считали: если человек при жизни заставил говорить о себе, он будет, пока мир существует. Диоген лазил в бочку. И хотя каждый второй был философом, мы знаем только Диогена. Он провоцировал и заставил говорить о себе.
Уже сейчас я вижу, что картины, которые не писал, причисляют ко мне. Так же с многочисленными историями. Создаются легенды, а со временем ненужное отбрасывается, и остается одна суть.
Я даже не думаю об этом… Просто считаю, что состоялся, ведь в России пока одна из лучших школ. Это историческая правда, и нет в этом ни тщеславия, ни высокомерия.
