Не верили, что стреляют боевыми
Уже в начале 1960-х в районе Даманского было неспокойно. Китайцы регулярно нарушали пограничный режим, заходя на советскую территорию. Всякий раз пограничникам приходилось выдворять их без применения оружия. Стороны не торопились развязывать военный конфликт. Поначалу на нашу территорию заходили крестьяне и рыбаки, демонстративно выгуливали скот, косили траву, распахивали землю, удили рыбу. Они настаивали, что находятся в своей стране. За несколько лет число провокаций лишь нарастало, вместе с крестьянами стала приходить радикально настроенная молодежь и даже военные.
Уговоры не помогали, столкновения пограничников и гостей заканчивались стычками, причем накаляли обстановку китайцы. Если сначала в ход шли кулаки, то затем нарушители стали приносить палки, а после дубины с гвоздями. Пик был достигнут в марте 1969 года, когда вместо рук и рогатин в ход пошли огнестрельное оружие и минометы. Но даже в такой момент советское руководство не хотело полномасштабной войны, оставляя пространство для политических маневров. Именно поэтому против противника не вводились регулярные части армии, не работали артиллерия и авиация. Принять смертельный удар пришлось пограничникам.
— Иван Иванович, как вы оказались в рядах погранвойск?
— В семье нас было восемь детей. Я родом из Хабарского района, село Новоильинка. Отучился на тракториста, можно сказать, забрали прямо с поля, вручив повестку, в мае 1968 года. Прибыл в город Иман (ныне Дальнереченск) — сразу в баню, переодели и месяц гоняли. Выучился маршировать и принял присягу. Потом построили весь отряд и спросили, где хотим служить. Я никогда не видел моря и выбрал часть на берегу. Там отучился восемь месяцев, стал инструктором собак, после чего меня распределили на 1-ю пограничную заставу «Кулебякины Сопки» под командованием Виталия Бубенина.
— Когда в первый раз увидели китайцев?
— Как говорят, с корабля на бал — у меня так и вышло. Приехал в январе 1969 года, а на заставе почти никого, все пошли их выгонять. Через час ребята вернулись, не успели доложить о прибытии — опять всех поднимают. Потом сам регулярно выезжал на Даманкий. Они по льду выходят в легких ботиночках. Мы их догнать пытались, но куда там, в валенках и шубах.
— Что вы делали 2 марта, когда начался первый бой?
— В ночь с 1 на 2 марта вооруженные китайцы перешли на Даманский и залегли на более высоком берегу острова, образовавшем естественный бруствер. Им удалось незаметно окопаться, поскольку ночью была сильная метель. На место прибыли 32 пограничника и потребовали удалиться, однако нарушители открыли огонь. Выжить удалось лишь одному нашему бойцу. Донесение о стрельбе пришло на нашу заставу, и мы выдвинулись помогать ребятам на БТР — 23 человека. Еще не доехали, а уже слышим выстрелы. Мы не поверили, конечно, что стреляют боевыми, хотя нас учили быть готовыми к любым столкновениям, но, представь, пацаны по 19 лет. Разбились на цепочку и двинулись к острову, лишь когда ребята рядом начали падать, мы пришли в себя и открыли ответный огонь.
Тянет вернуться на остров
— Легко ли в первый раз стрелять в человека, зная, что патроны боевые?
— Многим задают такие вопросы, слышал, как фронтовиков спрашивают... Страшно было. Даже маму вспомнил. Можно сказать, первый магазин выпустил с перепугу, лишь после перезарядки стал тщательнее целиться. Хоть противники и видят друг друга, но нельзя понять, пуля сразила, или он прячется в снегу. Нам всего по два магазина выдали. Вражеская пуля пробила руку, пришлось залечь под большим деревом. Видимо, они подумали, что я убит, в это место больше не стреляли. У противника заработали минометы, когда мины рвались неподалеку, земля подо мной будто на метр приподымалась. Шапка сразу улетела с головы куда-то в сторону.
Видя, что погибли уже восемь бойцов, наш командир Бубенин приказал отходить на исходные позиции. По-пластунски выполз к берегу, увидел своих. Подогнали БТР, меня перевязали и взяли на борт, мы двинулись в обход китайских позиций, по узкой гряде берега, благо местность хорошо знали. Удалось близко подъехать в тыл, где был командный пункт неприятеля. Застали врасплох и «покрошили» их из мощных пулеметов. Пункт разнесли, выжившие убегали, но, оправившись от неожиданности, обрушили на отряд все, что у них было. С противоположного берега заработали минометы и гранатометы. Подбили БТР, повредили колеса, машина заглохла, и тишина такая вокруг. Только искры трещат…
Одна из гранат попала в нашего товарища, сидящего сбоку от бойницы. Ему сразу оторвало ноги, потом он умер в вертолете по пути в госпиталь. Можно сказать, он нас спас, приняв удар на себя, не дав гранате взорваться внутри БТР. Мне пять осколков прилетело в спину и ногу. Водитель из последних сил сумел вывести машину из-под огня на резервном двигателе. Потом подошла помощь с Иманского погранотряда (начальник — полковник Леонов). Меня на вертолете доставили в госпиталь, где я пролежал полтора месяца. За тот бой получил орден Красной Звезды. Потом еще привезли раненых 15 марта, от них узнавал новости, мне рассказывали, что китайцы проявили неоправданную жестокость, штыками добивая раненых. Потом узнал, что наконец-то отдан приказ о задействовании артиллерии, и враг был разгромлен.
— После выздоровления служба продолжилась?
— Служил на заставе еще год, провокации больше не повторялись. После демобилизации видел мать погибшего товарища. Непростой вышел разговор, тяжело ей было. Спрашивала, как погиб ее сын. Мой отец прошел две войны — Финскую и Великую Отечественную. Приехал домой — мы молча обнялись, а мать расплакалась.
— Что думаете о передаче Даманского Китаю? Надо ли говорить о тех событиях в контексте сегодняшнего партнерства с ними?
— Обидно, досадно... Тем товарищам, которые руководили страной из Кремля, было виднее. Но, наверное, им наплевать... А вообще, мы защищали не их, а Родину. Говорить о боях на Даманском надо. Пусть и они говорят. Я прожил жизнь и понимаю, что у китайцев тоже был приказ. Даже когда мы выдворяли их без оружия, было видно, что там есть нормальные ребята, которым скажешь — они спокойно отойдут. А есть наглые, которые лезут вперед, везде такие бывают, которые лычки зарабатывают.
— Как сложилась ваша дальнейшая судьба?
— Вернулся в деревню, оттуда вскоре перебрался в Барнаул, устроился на завод. Но отработал месяц, как пришли из милиции и предложили перейти к ним по комсомольской путевке. Все-таки армия, боевой опыт. Уговорили меня. Окончил спецшколу, потом высшую школу милиции. Долгое время проработал участковым, служил в уголовном розыске, паспортном столе, охране. На пенсию вышел в звании майора из краевого управления. Сейчас приглашают на встречу с молодежью рассказать о событиях 1969 года. Жена по образованию врач, в браке родились три дочери.
— На Даманский не хотели бы вернуться?
— Бывал там несколько раз. Первый раз после службы съездил в 2001 году на заставу, переночевал там. Помогли добраться местные коллеги-милиционеры. Подплывали на двух катерах к Даманскому. Я дал очередь в воздух в память о погибших. Китайцы сразу забегали, у них сейчас там хороший укрепленный пункт, сделанный из какого-то белого материала. Последний раз ездил в 2014 году, опять ночевал на заставе, помянул ребят. Честно говоря, тянет туда поехать, шагнуть по тем местам. Не знаю, как назвать это, может быть, ностальгия скорби...
