Барнаул навсегда
— Вячеслав Витальевич, вы ведь могли покинуть Алтайский край уже в 18 лет, серьезный интерес к вам проявлял воскресенский «Химик». Почему остались?
— Я человек советского времени, воспитывался в интеллигентной семье. Для родителей главным было, чтобы сын поступил в вуз. Когда меня зачислили в Барнаульский [государственный] пединститут, мама успокоилась. Играть во взрослый хоккей начал еще школьником: привлекать в главную команду меня стали в 15 лет, а в 16 уже был устроен на работу, продолжая при этом выступать за молодежную и юношескую команды [Алтайского] моторного завода. Затем пошли вызовы в юниорскую сборную Советского Союза. Сборы я проходил спокойно, хотя иногда и приходилось драться до крови. Зубки показывал, а как иначе? Барнаула тогда на хоккейной карте, по сути, не было. На сбор могли вызвать и сто человек, а в команду для участия в международных матчах брали из них только 25. Шел естественный отбор. Считаю, выдержать его мне помог характер: все детство я провел в районах Овчинки (овчинно-меховая фабрика в Барнауле. — «МК».) и Булыгино, там были свои правила игры.
В «Химик» меня пригласил Николай Эпштейн, тренер советской молодежки. После сборов в Финляндии по дороге в аэропорт он, человек мудрый и опытный, сказал: «Слава, ты проходишь в сборную по всем параметрами. Но если не переедешь к нам в Европу, то дорога тебе закрыта». Вернулся в Барнаул — тренер «Мотора» Юрий Михайлов и его помощник Владимир Серегин стали отговаривать. Мама тоже была против отъезда: «Вот, сейчас уедешь, учебу забросишь…» Много звонков поступало оттуда: «Когда уже приедешь?» А конкретного ответа все не было, и постепенно вопрос сам собой отпал. В своем решении я руководствовался больше моральными принципами, чем профессиональными.
Приглашения были не только от «Химика». Звали в Челябинск, Караганду, московское «Динамо», свердловский «Автомобилист». Перспективы были огромные, за пару лет мог стать заслуженным мастером спорта. Уже будучи руководителем, я придерживался правила: если нашего, алтайского мальчишку зовут в другой клуб, то нужно ему помочь там закрепиться. Но только при условии, что приглашение от солидного клуба. В Прокопьевск или Междуреченск, конечно, я никого не отпустил бы.
— То есть в глубине души вы сожалеете, что не уехали в свое время?
— Разве что со спортивной точки зрения. А по-житейски я доволен, как все сложилось. Всю жизнь предан алтайскому хоккею и команде Барнаула, принес много пользы. Считаю, это дороже титулов.
— Может быть, на ваше решение остаться повлияла еще и любовь?
— Нет, этот фактор не имел значения. Я женился чуть позже, в 20 лет. Супруга Людмила — тренер по фигурному катанию, окончила в Ленинграде институт Лесгафта. В Барнаул попала по распределению. Сама она из города Березники Пермского края, там же родился Борис Ельцин. У жены тоже были прекрасные карьерные перспективы, мы могли уехать вместе. Но решили остаться на Алтае, у нас образовалась крепкая семья, рядом были мои родители. Сейчас мы часто вспоминаем то время, но не с сожалением, а с удовольствием. Что сделано — то сделано. Считаю, жизнь удалась. У нас хорошие дети, три внука и внучка.
Как бабушки спасли «Мотор»
— В 1987 году вы закончили карьеру игрока. Чем после этого занимались?
— На Алтайском моторном заводе работал заместителем директора по физкультуре, тогда ДСО «Труд» было. А потом меня попросили возглавить команду мастеров, и один сезон я был главным тренером. Через год функционеры на собрании в профкоме поставили вопрос о приглашении тренера со стороны, потому что местные специалисты вроде как не справляются. К тому же я человек резкий, работать со мной было тяжело. Мне выдвинули ультиматум. Тогда я пришел к председателю профкома завода Хайтену и сказал: «Виктор Григорьевич, видя такое отношение, я работать не буду».
— А команда как вас приняла?
— Нормально, по команде вообще вопросов не возникало. Я творил, что-то придумывал, никогда не работал шаблонно, по учебнику. Но кому-то оказался не очень удобен. В конце концов из Нижнего Тагила пригласили Виктора Стройнюка, однако дела у него не заладились: команда заняла место в конце таблицы и попала в переигровки. Меня попросили помочь сохранить прописку. Мы поехали на турнир в Самару и заняли предпоследнее место, что позволило остаться в лиге по спортивному принципу. Вернулись — и я начал работать начальником команды официально.
Настал 1990 год. Моторный завод решил избавиться от хоккейной команды, она стала обузой. Я пытался бороться. В профкоме 26 декабря собрался кворум, и с разницей в один голос постановили: ликвидировать. Кстати, председателя проф-кома на месте не было, он находился в отпуске, а вел заседание его заместитель.
Я взялся за создание клуба и потребовал у директора завода Владимира Захарова, чтобы нам отдали хоккейный стадион на Сибирском проспекте. Ведь до этого команда существовала при профкоме, своего ничего не имела. Чтобы самостоятельно выживать, нужна была хоть какая-то материальная база. За стадион началась настоящая война. Я его буквально «вышибал», доходило до ругани и матов. С директором договориться не получилось, тогда подключил главного бухгалтера, экономиста: я много лет проработал на моторном заводе и со многими сложились хорошие отношения. В итоге по акту, составленному на шести листах, клубу передали стадион. С этого все и началось.
Далее взял устав модных тогда малых предприятий, переписал его под клуб, зарегистрировал. Учредителями у нас выступили профком и комитет по делам молодежи администрации края, который возглавлял Борис Трофимов. Команда на себе практически не почувствовала изменений, поменялся только статус: хоккеисты уволились с завода и устроились в клуб, который назвали «Мотором». Некоторые мне пеняли, мол, тебя выгнали, а ты их рекламируешь. Но я всю жизнь играл под флагом «Мотора», и это название для меня более весомо, нежели руководитель, который принял решение о ликвидации команды. По законодательству игрокам выдали на прежнем месте работы трехмесячную зарплату, всеми правдам и неправдами мы доиграли сезон.
— Но ведь через три месяца эти деньги закончились…
— Вместе со стадионом клубу передали на баланс землю, подстанцию, заливочную машину, трактора. Все это тоже нужно было обслуживать и содержать. При этом ни о каком бюджетном финансировании тогда и речи не могло быть. Мы сразу начали зарабатывать. Лучше всего шли лотереи — продавали до 20 тысяч билетов, а стоили они по рублю. В то время это были самые быстрые и легкие деньги. Сначала билеты распространялись в городе, затем через киоски «Союзпечати» — в крае. Обязательное требование: розыгрыш проводился только во время матчей. И у нас на играх сидели бабушки. (Смеется.) За счет этого мы вытащили сезон.
Дальше стали придумывать новые формы заработка. Что-то получалось, что-то нет, но по крайней мере хоккеисты на себе не почувствовали дискомфорта. А вскоре пришел Владимир Баскаков: «Что делать со спортшколой?» Я ему говорю: «Володя, ничего обещать не могу, но работать придется от и до». На таких условиях ребятишки оказались под крылом клуба.
Навел контакты с мэром Барнаула Владимиром Бавариным, царство ему небесное. Он ведь моторщик, долгие годы работал на заводе, был секретарем парткома, поэтому общий язык нашли. Потом «полез» в край. Где-то с 1993 года — а время тогда было безденежное — у «Мотора» появилось бюджетное финансирование.
— Со стороны криминала были посягательства?
— Нет, ни разу. Наезды были позже со стороны различных структур — налоговая, прокуратура начали трепать. Вот только за что, по сей день не знаю. Да они и сами, наверное, не знают, потому что просто поступила команда сверху...
Высшая лига
— Что способствовало выходу «Мотора» на новый уровень?
— В 1998 году мы преобразовали клуб в некоммерческое партнерство, и это было самое лучшее время в моей работе. Пришел к главе краевой администрации Сурикову: «Сан Саныч, спортшкола работает, команда играет». Он: «Ну ты же спортсмен, а каждый спортсмен должен стремиться к первому месту». Через месяц снова прихожу: «Сан Саныч, мы все сделали, выиграли Первую лигу». В разговоре о Высшей лиге встал финансовый вопрос. Показываю ему: Новосибирск — такой-то бюджет, Ижевск, Челябинск — такой-то. Сурикова эти цифры озадачили. Тогда я предложил финансировать клуб вскладчину.
Суриков стал председателем Совета некоммерческого партнерства, я — исполнительным директором. Часть средств клуб получал из бюджета в виде дотаций, которые поступали через «Сибсоцбанк». Моей задачей было заработать оставшуюся сумму. Как я это сделаю, никого не волновало. Главное — чтобы играли команда мастеров и дети всех возрастов.
Потом мы провели собрание с руководителями крупных предприятий со всего края. Рассказал им про новую структуру, губернатор немного надавил на них — чтобы восприняли. Обмана и принуждения никакого не было, это нормальные деловые отношения. По-русски говоря, ты мне, я тебе.
— Сколько предприятий вошло в некоммерческое партнерство?
— Около сорока. Важно было заручиться поддержкой губернатора. Не сразу, но директора предприятий все же уловили, что администрация края заинтересована в некоммерческом партнерстве. А дальше начались различные отработки. Вокруг этого пришлось решать социальные вопросы: армия, институты, детские сады, квартиры… Игрок есть игрок, его нужно обеспечивать. Тогда денег не было, были векселя. Не скрою, я очень хорошо работал с бумагами.
— На ваш взгляд, почему крупные компании Алтайского края крайне неохотно вкладывают деньги в местные клубы?
— Крупных инвесторов, кроме Ракшина (Александр Ракшин, владелец торговой сети. — «МК».), сейчас в крае нет. Большинство предприятий зависят от холдингов, а им это просто неинтересно. Думаю, основная проблема — в отсутствии эффекта. Спонсор дает деньги, а лучше не становится. Возникает резонный вопрос: так зачем тогда их давать?
У клуба должны быть основные средства. Когда «Мотор» имел даже плохонький стадион, работалось веселее, присутствовал азарт. Там была сцена, мы проводили фестивали, концерты, выпускные вечера, медицинские конференции и много чего еще. И народ на это реагировал, завязывались интересные знакомства. Рождался целый комплекс взаимодействий: если я сделал приятно человеку, а потом к нему подойду — как он мне откажет?
С другой стороны, когда в алтайском спорте водились деньги? Пожалуй, лишь при Дорохове (Евгений Дорохов, начальник ГУВД АК. — «МК».) в «Динамо» была сильная организация. Чувствовался настоящий ажиотаж, полный стадион собирался. За команду играли московские динамовцы Вшивцев, Гусаров, Суслов. За ними и наши подтянулись — Волынкин, Долгов. В алтайском футболе было много всего, не знаю, почему это растеряли.
— «Мотора» нет почти десять лет, а его бывшие игроки и сейчас на виду в КХЛ, регулярно выступают на чемпионатах мира. Например, защитник и капитан команды Евгений Блохин, вратарь Виталий Коваль. Как удавалось их находить?
— Я сам был игроком, поэтому знаю: обманывать хоккеиста нельзя. Самое подлое — пообещать и не сделать, будь то финансовый вопрос или бытовой. Я в жизни ни одного игрока не обманул. Думаю, честное отношение являлось главным фактором, почему они ехали в Барнаул. Плюс здесь они прогрессировали. Тот же Блохин был рядовой игрок, а в «Моторе» стал зрелым мастером. Видимо, у нас есть какая-то аура. Ведь и раньше условий особых не было, а хоккеисты рождались: Андрей Соловьев, Сергей Столяров и многие другие.
В Высшей лиге «Мотор» процентов на 80 состоял из местных ребят. Мы усиливались точечно. Так было и в мое время: к нам приезжали парни из Новосибирска, но костяк уже существовал. И попробуй скажи что против — сразу получишь. Это была правильная система. Меня к ней приучили Яхно, Курзенев — старая бригада. Я был салагой, зайти в автобус вперед «стариков» было немыслимо. Меня жестко били на тренировках, но тогда и в игре легче становилось. В работе мы были варварами и при этом дружили семьями.
— Отношения между клубом и Дворцом спорта всегда были натянутыми?
— Я жалею, что очень много времени в жизни посвятил Дворцу спорта. Многие губернаторы обещали мне решить эту проблему, но ничего не изменилось. В советское время театры, санатории, здания культуры курировали профсоюзы, а заводы на их содержание только деньги давали. Когда началась приватизация, профсоюзы оставили всех с носом. Они оказались собственниками и, естественно, стали диктовать цены на аренду. Сейчас время упущено, а надо было как можно раньше принять решение о строительстве катка на месте стадиона «Мотор». Тем более земля под ним находится в краевой собственности. Первые годы мы ее, приняв от моторного завода, содержали, а потом, получив бюджетное финансирование, передали в край. Кстати, новосибирец Михаил Толочко, став после моего ухода генменеджером «Мотора», очень активно этим участком в центре города интересовался. А мы с ним давно знакомы, вместе проходили сборы в юниорской сборной СССР. Я ему прямо сказал: «Миша, вы не с того начинаете». Ясно было, какие интересы преследовали новые руководители клуба.
В мою бытность игроком Дворцом руководил Игорь Шеланков, мы в него почти не заходили. Когда я уже стал руководителем, объектом заведовал Верещагин. С ним мы нашли общий язык. При нем внизу появились первые раздевалки — на месте столовой и столярки. Он человек солидный, послуживший, полковник. Я ему говорю: «Тебе не стыдно людей в подвале кормить?» — «А что надо?» — «Давай сделаем раздевалки. Представь, снизу выходят хоккеисты… Здорово же!» И вот так с юмором решали дела. Потом работали с Сергеем Данилиным — ругались.
Я сам содержал стадион, поэтому как хозяйственник позицию Дворца спорта прекрасно понимал. Постоянно повышая нам аренду, аргумент был один и тот же — тарифы. Когда конфликт усугубился, на помощь «Мотору» пришла краевая администрация и «Алтайэнерго» в лице гендиректора Владимира Зубкова. Для Дворца спорта установили отдельные тарифы — по минималке. В ответ для клуба снизили арендную плату. И лет пять мы так жили.
Однажды меня пригласили на ужин в Российско-Немецкий дом. Разговорились с каким-то фирмачом про заливочные машины Zamboni. Ну, поговорили, запили вином. Проходит неделя — звонок: «Виталич, мы шефа уговорили, три заливочные машины стоят на площадке, но они б/у». — «Цена вопроса?» — «Ну, за 300 тысяч тебя устроит?». Думаю, там, наверное, хлам какой-то. Успокаивают: машины на ходу, каждой — от пяти до семи лет. Я поехал в «Зернобанк», открыл валютный счет, перегнал деньги. В Германии Zamboni погрузили на фуру с прицепом и отправили в Россию, причем без всяких документов. По Европе-то машина ехала спокойно, а на границе с Беларусью ее тормознули. Понадобилось несколько дней, чтобы уладить вопрос с таможней. Одну заливочную машину мы отдали Дворцу спорта за 180 тысяч в счет аренды. Еще одну попросил Прокопьевск. Третья работала на стадионе «Мотор», а потом ее тоже перегнали во Дворец спорта. И по сей день эти машины на ходу, заливают лед. А нам ведь еще и фуру подарили, на которой их привезли. Шикарная машина, хотя в то время она особо никому не была нужна. В итоге продали ее в Москве, а на вырученные деньги купили несколько сотен клюшек.
— Можете дать прогноз: когда будет построен хоккейный стадион на Сибирском проспекте?
— Думаю, это долгострой. Работы там еще много. Земля в краевой собственности, коммуникации и подстанция есть — все, казалось бы, готово для строительства. Но много времени ушло на изготовление и согласование проекта. Стадион планировалось сдать еще в 2012 году, потом сроки переносились. Объект попал в федеральную программу, но деньги, считаю, мы упустили, потому что сейчас экономическая ситуация в стране изменилась. Нужно было строить раньше.
Крах «Мотора»
— В 2004 году на выборах губернатора вы открыто поддержали Сурикова, но победил Евдокимов. А вскоре произошла ваша отставка. Это была месть?
— Не думаю. «Мотор» тогда играл в Высшей лиге, у хоккейной команды среди спортивных клубов края был самый большой бюджет. Мы общались с Евдокимовым после его избрания губернатором, отношения сложились хорошие. Я рассказал, как было при Сурикове, предложил Михаилу Сергеевичу стать председателем Совета некоммерческого партнерства. Евдокимов дал добро. Зубкова из «Алтайэнерго» он сделал первым замом, и я тогда подумал: ну все, дела пойдут в гору. Но потом на ситуацию стали влиять другие люди — Баклицкий, Сыроежков и прочие.
Меня ведь не убирали из клуба. Я сам ушел. Действовал пятилетний контракт с некоммерческим партнерством «Мотор», поэтому администрация края уволить не могла. Хотя серьезное давление со стороны заместителя губернатора Василия Бормотова чувствовалось, в СМИ развернулась целая кампания против Бугорского. У меня в то время очень сильно болела нога после операции по замене сустава, я ходил с тростью. Когда начались все эти нервотрепки, собрал семейный совет. Дочери сказали: «Пап, брось ты все, здоровье важнее. Посмотри со стороны, что сделают эти люди».
— Почему развалился «Мотор»?
— Из-за обмана. Когда хоккеисты «Мотора» узнали, что я возвращаюсь, они сказали: «Мы готовы играть в Барнауле, сделайте нам зарплату тысяч по 80, и мы заберем заявления из судов». Ясаков, Горбенко и другие сами признавали, что им незаслуженно платили огромные деньги. Некоторые получали по 160 тысяч в месяц! При этом новая команда менеджеров разогнала местных игроков, сделав ставку на приглашенных.
У «Мотора» накопились долги не только перед хоккеистами. Я видел бухгалтерию клуба, там было пунктов пятнадцать: различные аренды, коммуналка, питание в кафе, Челябинску за инвентарь… Плюс обманули рядовых сотрудников клуба, на которых повесили огромные кредиты.
— Тем не менее в свой последний сезон «Мотор» показывал очень симпатичный хоккей.
— Игроки подобрались стоящие, была хорошая организация игры. Но как экономист я смотрю на ситуацию так: денег потратили в несколько раз больше, а результат тот же, если взять мой последний год работы, когда «Мотор» вышел в плей-офф. Тогда из западного дивизиона ждали в гости московский «Спартак», но в итоге попали на «Нефтяник» из Альметьевска.
— После ухода из «Мотора» и до создания «Алтая» вы поработали в женском клубе «Коммунальщик». Чем запомнился этот период?
— С руководителем «Коммунальщика» Владимиром Кобзевым мы были до этого знакомы. Он схитрил — предложил мне съездить в Москву заявить команду. Когда зашел в федерацию хоккея на траве, увидел полный завал. Тогда же в Электростали проходил какой-то турнир, я остался посмотреть — никогда не видел вживую хоккей на траве. Познакомился с этим видом спорта и говорю Кобзеву: «Володь, да мы завтра чемпионами России станем». Он уговорил меня поработать.
В «Коммунальщике» я начал с расходов, составил годовую смету. В российском хоккее на траве даже не знали, что такое билеты, а мы сделали вход по 30 рублей. Все приезжали, удивлялись. Но так должно быть. И я придерживаюсь этого подхода. Курочка, как говорится, клюет по зернышку.
Когда с экономикой немного разобрались, стали приводить в порядок хозяйство. Пока Кобзев с командой был на сборах в Анапе, я нанял «КамАЗ» и вывез со стадиона весь хлам. Еще и забор поставил. Кобзев вернулся — обалдел. Потом наладили связь с училищем олимпийского резерва, создали спортшколу, правда, тогда еще неофициальную. В то время раскрутка у клуба была хорошая, если бы я остался, уверен, мы бы довели задуманное до конца. Кобзев — прекрасный тренер, но как управленец слабоват. Да ему и трудно успевать всем заниматься. А тандем у нас хороший был.
Тотальный хоккей
— В 2006 году вы возглавили СДЮШОР «Алтай», которая не только имела детские и взрослые команды, но и занималась организацией чемпионата края. Как вам удалось сделать этот турнир массовым?
— Как мне объяснили, губернатор Александр Карлин дал команду удержать хоккей от окончательного развала. Меня допустили в клуб, я заглянул в бухгалтерию «Мотора», после чего предложил: либо находим 25 млн на покрытие долгов и еще 25 млн на начало сезона, либо банкротим клуб и создаем краевую спортшколу, чтобы сохранить хотя бы детский хоккей. Выбрали второй вариант. И тогда мне задали вопрос: «А мы можем что-то в крае организовать?» Я сделал Костю Саватеева своим замом, назначил его ответственным за чемпионат края. Многие тогда недоумевали: «Бугорский себе в команду врага позвал». Но мы быстро сработались. Кроме того, хорошая поддержка была со стороны крайспортуправления и его руководителя Владимира Альта.
Провели с представителями команд общее собрание, где присутствовали больше ста человек. Объяснили, что берем на себя организационные вопросы, задача команд — только приехать и отыграть. При этом поставили условие: взрослые команды не допускаются к участию, если не выставляют на первенство края детские коллективы. Мы помогали командам с формой, инвентарем, разработали для них все документы. Они приезжали с ними в местные администрации, стали напрягать глав, и команды начали командироваться. Города и районы почувствовали отношение, заботу, и все это привело к возникновению здорового ажиотажа в чемпионате края. Мы начали с 24 команд, на следующий год их было уже 56, затем количество дошло до 78. Это только взрослые коллективы, а детских команд было больше ста. У чемпионата имелась мощная информационная поддержка, на нашем сайте оперативно появлялись результаты и отчеты о прошедших матчах.
В конце сезона мы делали много подарков. И столы мужикам накрывали. Ну представьте: целую зиму он заливает лед и чистит снег, в финале команду мы наградили, а ему никто спасибо не сказал. Мы всегда уделяли внимание тренерам и организаторам, поощряли их. Я и работников клуба старался каждый год вывозить в Горный Алтай. Ведь если постоянно только работать, то желаемого результата коллектив не добьется, все будет делаться спустя рукава. У человека должны быть эмоции, тяга к профессии.
Потом мы открыли 24 отделения СДЮШОР по всему краю. Я стал много ездить, встречался с руководителями на местах, связи крепли. Чемпионат края мы проводили четыре сезона — до разделения спортшколы и команды мастеров «Алтай». А с 2013 года его организацией занимается федерация хоккея Алтайского края.
Покой только снится
— Из-за чего в прошедшем сезоне вспыхнул конфликт между командой мастеров и «молодежкой»?
— В прошлом сезоне мы сделали ставку на команду МХЛ. Планировали игроков 1993 и 1994 года рождения — это шесть-семь человек, костяк коллектива — передать в «Алтай», но в итоге позволили главному тренеру «Алтайских Беркутов» Александру Климову оставить их у себя. Считаю, это была ошибка.
Климов, видимо, посчитал себя великим тренером. Два раза у меня возникала мысль снять его с должности, но не стал этого делать. Как тренер Александр мне нравился своей работой, отношением, однако управленец он слабый. Контакта с тренерами СДЮШОР у него не получилось, кроме того, Климов решил, что должен соревноваться с главной командой. Зачем? Его задача была в другом: иметь связь со спортшколой и предлагать игроков для «Алтая».
Я несколько раз собирал Климова и тренеров СДЮШОР, мы вместе обсуждали вопросы. Я считал, что контакт есть. И вроде на словах они все соглашались, но выходили из кабинета — и делали совсем другое. Этот момент, если честно, я прошляпил, потому что денег на две команды не хватало, приходилось больше заниматься финансовыми вопросами, а не спортивными. Я никогда не жаловался на большие командировочные расходы, но в этом сезоне траты на поездки были действительно крупными. Зато мы показали болельщику много хоккея. Люди буквально ночевали во Дворце спорта.
Что касается внутренних дел, то в главной команде был порядок. Уходя в отпуск, ребята благодарили, сказали: «Если команда сохранится, вы на нас рассчитывайте». А в «Алтайских Беркутах» царил бардак. Здесь, должен признать, чутье меня подвело. Вместе с тем стратегическая схема с двумя командами сработала, ребята 1993-1996 года рождения выросли в МХЛ, и благодаря этому сегодня можно процентов на 90 укомплектовать «Алтай» своими хоккеистами. Но резерва для «беркутов» из алтайских ребят 1997-1998 года рождения не прослеживается, сейчас молодежной команды, по сути, нет.
Считаю, нужно опять объединить команду мастеров, «Алтайских беркутов» и спортшколу в одну структуру. В Красноярске, например, под автономным учреждением содержат мужской, молодежный, детский и женский хоккей, плюс керлинг, то есть они в одну систему свели все, что связано со льдом. Считаю, это правильный путь. Во главе должен быть генерал, который мыслит стратегически, думает о развитии целого направления.
— В кресле директора КАУ ХК «Алтай» вас сменил Сергей Гостев. Как вы оцениваете его перспективы в качестве руководителя?
— Я сказал Сереге: «Молодец, что не испугался». Но пока есть только должность, а вот руководителем еще нужно стать. Директор должен быть врагом номер один, тогда выйдет дело. А если с каждым будешь запанибрата, угождать, то ничего не получится.
Сейчас в клубе и СДЮШОР работают все свои — бывшие хоккеисты. Посторонних нет. С одной стороны, горжусь этим, а с другой — ведь я хорошего управленца не воспитал. Появились администраторы, тренеры, а вот управленца с хваткой нет. Поэтому я за алтайский хоккей сильно переживаю.
— А вам за счет чего удалось стать сильным руководителем?
— Самостоятельно, через практику. У меня нет ни юридического, ни экономического образования — я простой учитель физкультуры, хоккеист, но всю жизнь учусь. По натуре я созидатель.
Жизнь заставила побыть завхозом, водителем, прорабом, бухгалтером, менеджером, директором. Я никогда не стеснялся спрашивать, никому не завидовал. Не боялся пробовать новое, у меня постоянно возникали какие-то идеи. Например, мы одними из первых в российском хоккее создали группу поддержки. Через знакомого привезли из Америки «махалки», и девчонки плясали на играх «Мотора» с первого сезона в Высшей лиге.
Я помню все цифры, никогда не пользуюсь калькулятором — только ручкой и бумагой. Видимо, это передалось от матери, она работала главным бухгалтером. Иной раз обращался к ней за советом.
Больше десяти лет отработал в Федерации хоккея России. Появились знакомства с великими людьми, бывал в различных поездках. Тогда и «Мотор» удалось свозить на сборы в Финляндию и Германию, а детскую команду — в США. Я в этих поездках перенимал опыт. Однажды посетил финский город Лаппеэнранта. Я сразу пошел к мэру, который одновременно был президентом хоккейного клуба. Рассказывает: спорткомплекс с футбольными, хоккейными, легкоатлетическими площадками и бассейном на балансе содержит мэрия, но передает его в управление клубу, и клуб зарабатывает деньги. Пригласил вечером сходить на игру. Больше всего меня поразило, что мэр купил билеты себе и мне! Одет он был просто, сидели мы на обычной трибуне. Для себя тогда уяснил главное: хоккеисты сродни артистам, и за это все должны платить.
— Какие у вас планы? Открыты ли для предложений?
— Сейчас я чувствую себя в каком-то отпуске. Для меня отдых — это когда отключаешься от всего. Хочется больше времени уделить семье, побыть с внуками, пообщаться с друзьями, лишний раз съездить на рыбалку. О работе пока не думаю, но знаю, что заскучаю. Поэтому никаких планов не строю.
